|
Время шло, и слава Нимлонда всё более расцветала в восточных пределах Средиземья. Эсгаэрвен, ибо этим именем назвалась владыке Тарэдэлу Илуэнтэ, теперь каждый день выходила на башню Тир-Этиль и пела для всех окружных земель, и земли те покрывались цветами и иной дивной растительностью, которой не бывало на просторах Средиземья прежде. И все были рады тому, кроме исчадий тьмы, которых нестерпимо жгло всё, что исходило из Нимлонда. И хотя в восточных землях ещё не было силы, которая могла бы противостать могуществу Восточного Королевства, однако твари Мелькора не бездействовали.
По роковому стечению обстоятельств ненасытный волколак, который впоследствии получил имя Гаурход (Могильный Волколак), забрёл к побережью моря Хелкар, где, сражённый молнией Манвэ, принял смерть вероломный Атармарт. Гонимый голодом, нашёл он обгоревший труп Атармарта и поволок его в чащу леса к отрогам гор, чтобы там без помех обглодать его кости. Однако охотившиеся эльфы спугнули его, помешав приступить к трапезе, и он вынужден был уносить свои ноги на восток, через Гват-Артад (Перевал Теней) и дальше на север, ближе к развалинам Утумно, куда Перворожденные не решались приближаться. И когда, осмотревшись по сторонам, Гаурход собирался было уже начать своё пиршество, вкрадчивый голос прервал его:
– А знаешь ли ты, волколак, чьё тело лежит у лап твоих?
Разжал тогда Гаурход свои ужасные челюсти и обернулся. Перед ним возвышался некто, кого даже он не смог учуять своим безупречным нюхом. А был то Саурон, до поры схоронившийся в развалинах тёмной твердыни Утумно в ожидании освобождения своего владыки. Ужасен был его лик, и тьма в объятии пламени меняла свои очертания непрестанно.
– Вижу не знаешь ты, во что ввязался, – вновь прогремел Саурон, видя замешательство волколака. – А если бы знал, то не отважился бы сцепить пасть свою на мёртвой плоти избранника владыки Мелькора. Ибо когда вновь вернётся хозяин Утумно в пределы земель своих, несдобровать тебе, и лучше бы тебе тогда обглодать свои собственные лапы, чем тронуть того, кто перед тобою.
Испугался тогда Гаурход и поджал хвост. Лапы его затряслись, и он попятился от бездыханного тела Атармарта.
– Гаурходом нарекаю я тебя, глупое животное, – продолжал Саурон, – и рок твой ныне вечно охранять тело того, кого ты только что собирался сожрать ненасытной пастью своей. Только так сможешь ты искупить вину перед владыкой своим Мелькором.
Так и случилось то, что впоследствии принесло землям востока многие беды, ибо тело Атармарта было помещёно в склеп одной из оставшихся нетронутыми штолен Утумно и ждало там своего воскрешения в час возвращения Мелькора. Не знали того родичи Атармарта во времена жизни его среди них, но по велению Мелькора Саурон уже давно опутывал его льстивой ложью, подбивая на измену и обещая власть и могущество над всеми племенами Востока. И Атармарт не устоял перед искушением, согласившись служить Тёмному Властелину, а потому после смерти дух его не был допущен в палаты Мандоса и застрял меж мирами, непреодолимо влекомый к тёмной долине Дурлада силой заключённой сделки.
В то же роковое время Саурон начал тайно восстанавливать руины Утумно и собирать всех тёмных тварей, разрозненно шатающихся по Ущелью Ужаса в преддверии Дурлада и равнине Литун-Лад, что раскинулась вдоль морского побережья, южнее восточной оконечности горного хребта Эред-Энгрин. И многие из тех тварей не имели совсем никакого образа, а лишь клубились тенями в расщелинах горных отрогов. Сторонились они лишь водопадов и рек, сбегающих с гор Орокарни, потому что силой владыки Ульмо были напитаны воды, сбегавшие с горных вершин.
Но на перевале Гват-Артад ни одна речушка не струила своих звонких вод, а потому твари тьмы могли беспрепятственно проникать к побережью моря Хелкар. И время от времени несчастные Перворожденные становились добычей сил зла, попав в лапы ужасных тварей. Но коварный Саурон запретил убивать пленников, и никто не знает, что делал наместник Тёмного Властелина с несчастными, но только вскоре появились те, кто самим явлением своим осквернили лик Средиземья. Так на некогда прекрасные земли пала тень зла, и появились мерзкие гоблины.
В те давние времена, на восточном побережье моря Хелкар, в небольшом поселении Ломелин, жили три брата – Белегар, Келебрин и Меретин. Деревушка, где они жили, расположилась чуть севернее Нимлонда, на расстоянии одного перехода от него. В Ломелине проживало чуть больше сотни эльфийских семей, занимающихся рыбной ловлей и охотой. Братья, о которых здесь пойдёт речь, были охотниками и частенько пропадали в лесных чащобах. Старшим из них был Белегар, и он из всех братьев был самым храбрым и умелым охотником. Однажды, преследуя стадо косуль, они забрели к подножию гор Орокарни, севернее от родного поселения. И когда они уже почти нагнали свою добычу, путь им преградило нечто, при виде чего кровь похолодела в жилах охотников. Чёрная тень стояла перед ними, источая ужас и отчаяние. Младшие братья, охваченные страхом, бросились наутёк, а Белегар не убоялся тени и обнажил меч свой.
Долго бежали Келебрин и Меретин, устрашась тени мрака, и не остановились, пока не выбежали на лесную опушку. Когда же увидели они, что ужасное нечто не преследует их, то, тяжело дыша, без сил повалились на землю. Не в силах отдышаться после стремительного бегства, они не сразу заметили, что брата их, Белегара, нет с ними, а когда опомнились, отправились по следам своим обратно, туда, где встретили ужасное лихо. Кровь стыла в их жилах при одной только мысли, что им придётся снова лицом к лицу встретиться с безымянным ужасом, однако беспокойство за брата взяло над страхом верх. И когда под вечер они возвратились к тому месту, где в последний раз видели брата своего, то нашли лишь меч его, лезвие которого было сплошь измазано чёрной зловонной жидкостью. Крови же брата нигде не было видно. Опечалились тогда братья, ибо знали они, что время от времени в лесах частенько пропадали их сородичи. Поговаривали, что тени забирают их в самое сердце Дурлада, где непрерывно дымят зловонными испарениями чёрные руины Утумно. Долго терзались они, не зная, как поступить. Не могли они вернуться в Ломелин и признаться своим родичам в том, что бросили своего брата одного в глуши лесной, но и страшились при одной только мысли, что в поисках его им придётся преодолеть горную гряду, которую считали единственной защитой от сил зла, затаившихся в руинах Утумно. И всё же стало стыдно им оттого, что испугались они в то время, когда брат их не оробел. Много размышляли они о том, что если бы не побежали они, то, может быть, и брат их не был бы теперь в смертельной опасности. Долго терзались они тягостными раздумьями, а потом решили, что не оставят брата своего в беде без помощи и сделают всё, что возможно, чтобы искупить своё малодушие. Страшно было им, однако, преодолевая страх свой, двинулись они к перевалу Гват-Артад, памятуя о печальной участи Белегара. Медленно пробирались они, скрываясь в расщелинах скал при каждом шорохе, пока не увидели с горного склона мёртвые просторы бескрайней равнины, озаряемые сполохами огнедышащих вулканов на севере. И настолько безжизненна оказалась та равнина, что страх снова овладел сердцами братьев. И они были первыми из Перворожденных (не считая тех, что были захвачены силами зла), кто своими глазами увидел неприветливые просторы по восточную сторону гор Орокарни. Вся долина та была сплошь усыпана вулканическим пеплом, и лишь под самыми склонами гор кое-где виднелись небольшие островки зелени, где ещё росли деревья, омываемые водами сбегающих с гор ручьёв. Литун-Лад назвали братья равнину, которая открылась их взорам, что означает – Пепельная Равнина.
Долго ещё не решались Келебрин и Меретин вступить на равнину, а Меретин даже начал было уговаривать брата повернуть назад. И так бы оно и получилось, если бы внезапно их не окликнул голос:
– Брат ваш будет жить, однако немного осталось у вас времени, когда вы всё ещё сможете считать его своим братом.
Испугались братья и, обернувшись, увидели на ветви высохшего дерева огромного чёрного ворона. Он сидел неподалёку и внимательно следил за ними чёрными бусинами своих глаз.
Сначала решили братья, что колдовские чары Гват-Артад помрачили их рассудок, или им просто почудилось, но когда на их глазах ворон снова обратился к ним, они исполнились суеверного ужаса.
– Что смотрите? Или совсем вам разум отшибло? – снова заговорил ворон. – Жив брат ваш, но если хотите спасти его, то поторопитесь, ибо незавидна судьба его. Лучше было бы ему сразу погибнуть на месте, чем превратиться в тень свою.
– Кто ты? – испуганно поинтересовались братья.
– Что-то я никак не пойму, или вы не охотники, или ворона в лесу никогда не видели? – возмутился ворон.
– Ворона-то мы видели не раз и не два, – отвечал напуганный Келебрин, – но в наших краях они не такие большие, да и разговаривать не умеют.
– Подумаешь, разгова-а-аривать не умеют – снова прокаркал ворон, передразнивая Келебрина. – Ворон я и некогда мне тут с вами споры вести. А если не хотите опоздать, то поторопитесь – ещё раз прокаркал он и улетел. И не догадывались тогда братья, что это сам Саурон облёкся в образ чёрного ворона, чтобы заманить их в западню.
Переглянулись тогда братья и начали медленный спуск в долину. С тяжёлыми мыслями переправились они на другой берег реки, позднее названной Кирнен (Раздельная Вода). Воистину эта река, словно последняя граница, отделяла мир жизни от мира смерти. На восточном её берегу уже начинались нескончаемые пепельные пустоши. Долго брели братья по бескрайним просторам унылой равнины, обильно усыпанной вулканическим пеплом, а далеко впереди высились вершины восточной оконечности хребта Эред-Энгрин. Где-то там, скрытые цепью неприступных гор, лежали зловещие развалины Утумно. Туда и направились Келебрин и Меретин в поисках своего пропавшего брата.
И вот, когда приблизились братья к подножию Эред-Энгрин, то не нашли ни единого места, где они могли бы подняться. Перед ними предстала почти отвесная стена, кажущаяся бесконечной, а над неприступными вершинами клубились свинцовые облака. И так они долго стояли у подножия гор, отчаявшиеся и измазанные пеплом, ибо не было у них воды, чтобы мыться. Воду свою берегли они для питья в пути. И снова братья уже было собрались поворачивать назад, как вдруг заметили отряд приближающихся с востока гоблинов. Испугались тогда братья и забились в расщелину между камнями. И боялись они, что гоблины вот-вот заметят их, ибо была расщелина та совсем невелика. Однако так испачканы были их одежды пеплом, что и вовсе сравнялись в цвете с землёй под ногами, и гоблины прошли мимо, так и не заметив их. Лишь когда опасность миновала, братья с облегчением вздохнули, и тут Меретин вновь начал уговаривать брата повернуть назад. Но Келебрин поступил иначе. Решил он, что можно пройти за гоблинами следом, а там, возможно, они и приведут их к потайному проходу в горах. И дал Келебрин своему брату слово, что если гоблины не приведут их к проходу в горах, тогда они повернут назад. И Меретин хоть и неохотно, согласился.
И вновь братья продолжили опасный путь, и долго крались по пятам за мерзкими гоблинами. И уже совсем выбившись из сил, они увидели, что вражеский отряд привёл их за собой в обширное ущелье меж горными вершинами. Весь склон, к которому направлялись гоблины, был изрыт чёрными дырами нор. Вскоре гоблины исчезли в этих страшных норах, от одного вида которых у братьев холодела кровь. Они ещё долго ждали, что гоблины появятся вновь, но их возвращения так и не дождались. Тогда Келебрин и Меретин набрались смелости и вошли в эти жуткие норы, в надежде, что они могут вывести их на плато Дурлад, где всё ещё чадили чёрным дымом развалины Утумно. И вновь долго пробирались братья с факелами в руках по жутким лабиринтам бесконечных ходов, и, если бы не хорошо протоптанные гоблинами тропы, то они так бы и сгинули в недрах гор, когда внезапно увидели багровые отсветы и вскоре выбрались к обрыву над равниной Дурлад. И лишь теперь братья поняли, что у них совсем кончилась вода и пища. Так Келебрин и Меретин оказались на грани отчаяния. И неоткуда было ждать им помощи, а опасности таились повсюду. Мучаясь от жажды, скрывались они в расщелинах скал, и судьба благосклонно оберегала их жизни, ибо в тех же скалах гнездились неисчислимые орды гоблинов. К счастью, вскоре с северо-востока налетел шквальный, порывистый ветер и принёс с собой густые серые тучи, которые пролились с небес обильным дождём. Братья утолили жажду и пополнили свои запасы питьевой воды. Но время шло, а они всё опасались спускаться на равнину, и поиски пропавшего брата так и не продвинулись ни на шаг. Тогда Келебрин решил действовать решительней и уговорил Меретина спуститься к подножию гор. И когда, добравшись до равнины, они притаились, чтобы отдохнуть, некто забрался к ним в расщелину. Незнакомец был так грязен и ссутулен, что эльфы решили, что это гоблин. В ужасе, что незваный гость выдаст их присутствие остальным, они навалились на него и уже готовы были лишить жизни, когда узнали в нём своего сородича. Несчастный был так слаб и запуган, что в нём лишь с великим трудом всё ещё можно было опознать сына Перворожденных. Тогда Келебрин и Меретин успокоили его, чтобы он не кричал, потому как и в них после долгих дней пути по бесплодным землям теперь было трудно распознать эльфов. Они дали незнакомцу напиться и начали расспрашивать его, кто он и как попал сюда. Но эльф был словно не в себе и так и не смог назвать своего имени. Он то и дело беспорядочно повторял бессмысленные обрывки фраз, и братья решили, что он совсем лишился рассудка. Несчастный всё время хватался за голову и то и дело указывал рукой в сердце равнины.
И увидев лишённого рассудка несчастного сородича, Меретин вновь начал уговаривать Келебрина повернуть назад, говоря:
– Если отправимся мы к Утумно, то с нами будет то же, что и с этим несчастным. Мы и Белегара не спасём и сами сгинем.
Но так отвечал Меретин младшему брату:
– Погляди, мой брат, на этого несчастного и подумай, хочешь ли ты, чтобы такое же случилось с Белегаром?
И вспомнил Меретин, как в ранней юности Белегар учил его стрелять из лука, а также разыскивать тропы животных по неприметным следам. И на него нахлынули воспоминания о крепкой братской дружбе, и о том, сколь радостно было каждое мгновение, проведённое вместе. Понял Меретин, что не сможет оставить любимого брата в беде и, собравшись с духом, первым шагнул навстречу опасности, а Келебрин исполнился за него гордостью.
И ступили братья на равнину Дурлад и направились прямиком к Утумно. Несчастный же эльф в ужасе отказался следовать за ними и остался прятаться в скалах.
И вновь братья пустились в путь по бесплодной равнине. Не единожды дорогу преграждали реки огненной лавы и бездонные пропасти. Не раз приходилось им падать наземь, чтобы не быть обнаруженными ужасными тенями. И всё же вскоре увидели они на горизонте возвышающуюся над равниной чёрную башню. Вокруг башни той тысячи гоблинов неустанно возводили новые неприступные стены Чёрной Крепости. И встревожились братья при мысли о том, что тень Мелькора вновь нависла над миром. Превозмогая страх свой, приблизились они к строящейся цитадели и увидели, что не только гоблины, но и угнанные в рабство эльфы под огненными бичами ужасных тварей таскают неподъёмные камни на стены заново возводимых бастионов Утумно. Перворожденные, работавшие в каменоломне, были с ног до головы закованы в цепи и все они были до того измучены, что едва могли переставлять ноги. Падавших от бессилия, если они всё ещё были живы, тут же за ноги утаскивали тени, и куда они их девали, никто о том не знал, только тех несчастных уже больше никто никогда не видел. Тем временем гоблинов становилось всё больше и больше, и мудрые говорят, что они были получены силой чёрных чар Саурона из тех несчастных, кто был не в состоянии продолжать непосильный труд. И любого из числа Перворожденных, кто попадал в долину Дурлад, рано или поздно ожидала эта ужасная участь. Так, уже задолго до возвращения Мелькора в Средиземье, силы тьмы готовились к его грядущему пришествию.
Силы Келебрина и Меретина были на исходе, но они упорно продолжали искать брата, терпеливо высматривая его из укрытия. Когда они поняли, что не смогут различить его среди тысяч копошащихся всюду рабов, то решили скрытно приблизиться к каменоломням, откуда несчастные денно и нощно таскали камни. Улучив момент, когда надсмотрщики оказались в стороне, братья из своего укрытия начали расспрашивать проходящих мимо о брате своём, называя им его имя. Но никто не слыхал имени Белегара, ибо тени запрещали рабам разговаривать друг с другом. И когда уже угасала последняя надежда, один из рабов поведал братьям, что недавно некто из пригнанных пленников был весьма смел и открыто отказался работать на Властелина Тьмы, и теперь в наказание он прикован к Скале Страданий.
Обрадовались тогда братья этому известию, ибо знали о храбрости и непокорности своего брата всякому злу. А потому затеплилась в их сердцах надежда, что это был Белегар. Несчастный, подаривший своим известием надежду Келебрину и Меретину, сказал, что Скала Страданий стоит к северо-западу от Утумно, и к ней приковывают всех тех, кто осмелился ослушаться хозяина. Тогда Келебрин пожелал узнать имя хозяина, о котором говорил раб, но тут рядом показался надсмотрщик – огромный дымный балрог и братья в ужасе приникли к земле. Они были так грязны, что теперь их с трудом можно было отличить от земли и от множества мёртвых тел, которые валялись тут повсюду. Когда они приподнялись снова, рядом уже никого не было, и раба, с которым говорили, они больше не видели.
И направились тогда Келебрин и Меретин на северо-запад, где зловещей громадой высилась огромная скала, источавшая страдание и ужас. И когда подошли они к подножию той скалы, то высоко над землёй увидели на ней распростёртое тело. Осмотревшись вокруг, братья заметили в стороне узкую витую лестницу, взбегавшую к тому месту, где находился несчастный. Вокруг же не было ни души. Тогда, затаив дыхание от волнения, взбежали братья наверх и узнали в прикованном к скале Белегара. И хотя за время, что они не видели его, он сильно исхудал, а также был весь изранен, сомнений быть не могло.
Сознание Белегара покинуло его, и голова несчастного безвольно поникла на грудь. Он был цепью прикован к скале за запястья и щиколотки ног и висел так чуть выше площадки, на которой теперь стояли его братья. По щекам братьев безудержно скатывались слёзы, и они не знали, что теперь предпринять. У них не было ничего, чем могли бы они освободить от оков своего несчастного брата.
Внезапно они услышали неподалёку уже знакомое карканье и, обернувшись, увидели того самого ворона, который разговаривал с ними на перевале Гват-Артад.
– Явились? – насмешливо прокаркал им ворон. Он восседал на выступе скалы, чуть выше того места, где находились Келебрин и Меретин.
– И что вы будете делать теперь, когда цепи его крепки и неподатливы? – словно издевался ворон.
Братья лишь переглянулись между собой, но ничего ему не ответили.
– Ежели будете тут лишь стоять и молчать, то вскоре умрёт он, – не отставал ворон.
Тогда снова переглянулись братья, и Келебрин ответил:
– Но что мы можем сделать, когда нет у нас ничего, чем могли бы мы освободить брата от цепей его?
– Есть одно, чем я мог бы помочь вам – снова прокаркал ворон.
– Чем же ты можешь нам помочь, когда нам нужен здесь молот, чтобы разбить его ужасные цепи. Да если бы даже и был он у нас, то не дотянулись бы мы до несчастного нашего брата. Очень уж высоко он висит от места, где стоим мы, а ступеней в скале дальше нет.
– Может, я помочь и не смогу, а хозяин мой может, – снова прокаркал ворон.
– И кто же тогда твой хозяин? Не властелин ли всего этого мрака, коль скоро он здесь властен? – поинтересовался Меретин.
– Кто мой хозяин, я вам не скажу, а ваше дело выбирать, или будете тут стоять и смотреть, как умирает брат ваш, или я могу от имени господина своего предложить вам хорошую сделку.
И в отчаянии от бессилия что-либо сделать, братья стали между собою советоваться. Меретин говорил, что в этих местах может быть лишь один хозяин – тот, кто приковал их брата к скале и истязает всех тех, кто день и ночь работает в каменоломнях, и с этим хозяином нельзя ни о чём договариваться, потому что он обманет их. Келебрин же долго молчал и, не сводя глаз, смотрел на своего умирающего брата.
– Для кого же хороша твоя сделка, – вдруг спросил он ворона, – для нас или твоего господина?
– А это уж решать вам самим, когда услышите условия моего господина – снова ответил ворон.
– Тогда говори, чего хочет твой господин, – смело сказал Келебрин, Меретин же сильно испугался такой отчаянной решительности брата.
– Тогда слушайте, – снова закаркал ворон. – Брат ваш подбивал остальных рабов воспротивиться господину, а затем отказался трудиться на благо его. Этим и навлёк он на себя справедливый гнев его. Теперь если хотите вы избавить брата своего от мук, вполне заслуженных им, то должны вы оба работать в каменоломне до тех пор, пока не будет достроена внешняя стена крепости господина моего.
Испугался тогда Меретин пуще прежнего и взмолился перед братом своим, чтобы покинуть эти ужасные места немедленно. Но Келебрин сказал ему, что не сделает с этого места ни единого шага, пока Белегар не окажется на свободе. Не хотел он вечно жить с пятном позора на совести своей. И ещё сказал он Меретину, что сам он, если хочет, может уходить.
– Как могу я заключать сделку с вороном? – вознегодовал Келебрин. – Зови сюда своего господина.
И стал тогда Меретин белее мела от ужаса объявшего его, а ворон тотчас обернулся тенью, свет поглощающей. Увидев ту тень, и Келебрин пожалел о том, что сказал.
– Я Саурон, владыка здешних мест и наместник владыки всего Средиземья, слушаю тебя, Перворожденный, – прогремел низкий утробный голос.
Долго Келебрин не мог вымолвить не единого слова, а когда собрался с духом, сказал:
– Я Келебрин, сын Эарфинвэ, желаю, чтобы ты освободил брата моего, Белегара. Говори Отец Теней, что ты хочешь взамен от меня.
– От себя ли одного ты говоришь, или брат твой тоже с тобой? – снова спросил Саурон.
Тогда Келебрин взглянул на Меретина, который в ужасе пал ниц, прикрыв руками голову.
– Встань, брат мой, и сделай выбор. Или ты желаешь вечность жить в муках совести за малодушие своё? – спросил Келебрин. – Ежели нет, то поднимись и скажи Отцу Теней, что ты вместе со мной и не оставишь в беде своих братьев.
Тогда на трясущихся ногах поднялся Меретин, опираясь на руку брата своего, и неровным голосом сбивчиво выговорил:
– Я, Меретин, младший сын Эарфинвэ, не желаю вечно с позором жить в земле моих предков, а потому согласен разделить горькую судьбу своих братьев.
– Вот и хорошо – прогремел торжествующим громовым голосом Саурон. – Теперь вы оба получите кирки и станете вытёсывать камни из этой скалы до тех пор, пока не разобьёте её до места, где прикован брат ваш.
Ужаснулись тогда братья, ведь скала была велика, а Келебрин воскликнул:
– За многие годы, что мы будем работать на тебя, брат наш умрёт!
– Не умрёт. Я об этом позабочусь, – снова прогремел Саурон. – Так согласны вы, или нет?
Никто не знает, сколько времени Келебрин и Меретин крошили своими кирками Скалу Страдания, ведь в те времена день ещё не сменялся ночью, а звезда Алькаринквэ была часто заслонена чёрными тучами, которые почти всегда висели над долиной Дурлад. Но говорят, что за то время новая крепость Утумно была полностью отстроена, и братья всё время видели перед собой вытягивающиеся к небесам острые, словно шипы, шпили её башен. Также сказывают, что вскоре после начала работы к братьям начала прилетать небольшая птичка. И прилетала она из тех краёв, где жили они. Тинувиэль называли её эльфы, что означало – дочь сумерек. Долго братья терялись в догадках, как птичка смогла отыскать их среди зловонных испарений Дурлада, и почему она прилетает снова и снова? И однажды, в надежде, что кто-нибудь из сородичей получит его послание, Келебрин прицепил к её лапке свою серёжку. Птичка улетела, но вскоре вернулась, и на этот раз к её лапке было прицеплено кольцо. Обрадовался Келебрин, что кто-то получил весть о нём, ведь родственники без труда могли опознать, кому принадлежит серёжка. И надел Келебрин кольцо, что принесла птичка, на руку свою. Сказывают, что именно благодаря той птичке братья не утратили веру в успех и продолжали работать, надеясь на счастливое избавление. Саурон же сдержал своё слово и заботился о Белегаре, чтобы тот не умер. Однако в этом нет заслуги тёмного владыки, так как он желал лишь одного – чтобы братья не прекращали работу. Хорошо знал он, что Келебрин и Меретин работают только ради брата своего, и если Белегар умрёт, то уже никакими уловками не заставить их работать снова.
Саурон постоянно прилетал в облике огромного чёрного ворона и издевался над братьями, хвастаясь своей неприступной крепостью. Он смеялся, что всегда будет говорить, что Келебрин и Меретин, сыны Эарфинвэ, вновь отстроили для него Утумно, но братья его совсем не слушали и более с ним не разговаривали. Они лишь спешили разбить скалу, чтобы освободить своего несчастного брата, а думать о своём несчастье у них попросту не оставалось времени. Говорят, что прошли годы, прежде чем всё было кончено, но сколько их минуло, никто точно сказать не может. За то время, что братья работали на Скале Страдания, они окрепли и духом и телом и стали сильными и могучими, так что под завершение их трудов сам Саурон испугался твёрдости их характера и задумался – откуда в братьях такие упорство и сила?
Саурон давно заметил на пальце у Келебрина кольцо, которое принесла ему птичка, и со временем решил, что в этом-то кольце и сокрыт секрет силы братьев. Не знал он, откуда взялось оно, ведь хорошо помнил, что во время договора с Келебрином этого кольца у эльфа не было. И тогда возжелал он завладеть тем кольцом, ибо решил, что в нём заключены невиданные чары. И с того самого момента он задумал коварный план. Видел он, что работа братьев подходит к завершению и вскоре настанет миг, когда ему придётся сдержать данное им слово. Однако у раба Хозяина Мрака нет и не может быть своего слова, а потому и Саурон не собирался выполнять свою часть договора. И так боялся он силы кольца, из которого Келебрин и Меретин черпали, как он думал, свои силы, что к последнему часу работ согнал к Скале Страдания тысячи гоблинов, и несколько балрогов подгоняли их своими огненными плетьми.
И вот братья разбили последние куски базальта, в которых всё ещё держались железные штыри в три локтя длиной. Этими-то штырями и крепились к скале цепи несчастного Белегара. И по договору теперь братья могли быть свободны, однако толпы орков у подножия скалы не расступались. Тогда Келебрин повернулся к Саурону и сказал так:
– С Владыкой Тёмной Страны заключали мы сделку, или с рабом Отца Лжи?
Но Саурон не смутился и отвечал:
– На то я и владыка, что когда хочу – даю своё слово, а когда хочу – беру его назад. Вы хотели освободить от цепей своего брата, и вот теперь он свободен. Наша сделка завершена.
Белегар же был едва жив, и от него теперь оставались одна кожа да кости. Меретин держал его на руках, и у обоих по щекам скатывались слёзы.
Но Келебрин уже был готов к такому повороту событий. Он давно подметил, что Саурон испытывает к его кольцу жгучий интерес, хотя и старательно пытается это скрыть. Кольцо одновременно манило и страшило Саурона, и оно было единственным, чего он опасался, а потому Келебрин решил воспользоваться заблуждением врага и сказал так:
– Ежели владыка тёмного края не сдержит своего обещания, то не стану сдерживать его и я, – с этими словами Келебрин бросился к кирке, которой он раскалывал твёрдый базальт скалы и замахнулся ею над головой. – Ты, Саурон, без сомнения разумен в своём коварстве и хорошо знаешь, что ношу я на своей руке, ведь от твоей проницательности не скроется ничто. Ежели бы не кольцо, что досталось мне от духов камня, для того, чтобы я мог совладать со скалой, то ничего этого мы с моим братом не сделали бы. Но духи камня заключили со мной договор, однако об этом договоре я не скажу тебе ничего, кроме того, что он связан и с твоим договором тоже. И ежели своего слова ты не сдержишь ныне, то гнев гор падёт на тебя, и я получу силу расколоть твою землю надвое!
Услышав эти слова, Саурон испугался, но решил не подавать виду. Вместо этого он надменно рассмеялся Келебрину в лицо.
Тогда в отчаянии Келебрин размахнулся, что было сил, и вонзил свою кирку в неподатливый базальт. И никто не ожидал, в том числе и сам Келебрин, что от этого удара скала под его ногами содрогнётся и через неё протянется длинная трещина, разделившая её надвое. И из трещины той, у самого основания скалы, на поверхность вырвалась огненная лава. Знающие говорят, что тогда не обошлось без вмешательства самого владыки Ауле, но каким образом он прознал о несчастье братьев, так и останется загадкой навеки. Воодушевлённый чудом, Келебрин замахнулся своей киркой снова и прокричал:
– Продолжать ли мне начатое и уничтожить то, что ты строил долгие годы?!
В тот миг Саурон проследил за трещиной взглядом, в котором затаился ужас, и увидел, что раскололась не только скала, а трещина прочертила землю и поползла к стенам недавно восстановленной им цитадели Утумно.
– Довольно! – в ярости закричал Саурон громовым голосом. – Пусть уходят!
Тогда орки в ужасе расступились, и братья направились на запад, где горы были изрыты сквозными норами. От радости они хотели бежать, и, наверное, побежал бы даже немощный Белегар, но братья не желали показать врагу, что боятся его, а потому уходили с достоинством. Саурон же ещё далеко не сдался и упорно размышлял, как бы ему отобрать чудесное кольцо. Говорят, что с тех пор Саурон никогда не забывал о кольце Келебрина и, возможно, памятуя об этом, позднее он сковал своё Кольцо Всевластия в недрах горы Ородруин.
Нелёгким был путь братьев назад, но теперь они возвращались домой, и дорога не казалась им слишком трудной. Весть о чудесном кольце Келебрина разошлась с быстротой молнии и гоблины, встречавшиеся братьям на пути, в ужасе разбегались от них во все стороны. Когда братья добрались до Ущелья Ужаса, то в низине увидели они большое озеро огненной лавы, которого по дороге в Дурлад ещё не было, ибо с тех пор прошло много лет. Вокруг всё горело, и везде копошились невиданные жуткие твари, которым не было числа. Все деревья по склонам гор выгорели совсем и теперь всюду высились лишь их обгоревшие остовы. В тех местах, где с гор в море огня сбегали мутные ручьи, поднимался густой белый пар. От шипения испаряющейся воды всюду разносился громкий гул, который наводил ужас на всякого, кто его слышал. Из глубоких расщелин у подножия гор в огненное озеро стекали потоки лавы и вязкой чёрной жижи. Стараясь держаться подальше от огненного озера и неведомых тварей, что бродили вдоль его берегов, братья вынуждены были пробираться к югу по острым скалам. Постоянно рискуя сорваться, они преодолевали глубокие расщелины и утёсы, спускались с обрывов и вновь взбирались на крутые подъёмы. И когда, наконец, горы перед ними расступились, открыв взорам бескрайние пустоши равнины Литун-Лад, путь стал значительно легче. Огненная лава осталась позади, и они поспешили к отрогам гор Орокарни, виднеющимся справа. Белеющие в звёздном свете вершины волновали дух и вселяли новые силы, однако за время изнурительного перехода Белегар стал совсем плох, ведь раньше жизнь в нём силами своих чар поддерживал Саурон, а Келебрин и Меретин не были сильны в искусстве врачевания. И всё же, когда он вновь увидел поросшие лесом склоны гор Орокарни, на его лице появилась улыбка, и, казалось, что сила могучих деревьев начала возвращать жизнь в его измученное тело.
Наконец, после изнурительного пути, братья добрались до брода через реку Кирнен, за которой заканчивались чары и владения тёмной страны. От этих мест до дома оставалось не так уж и далеко – всего несколько переходов с остановками для отдыха. Тогда Белегар слабым голосом попросил положить его на траву, под одним из высоченных кедров, и братья, обеспокоенные его состоянием, не замедлили выполнить его просьбу. Он долго лежал на спине, с упоением рассматривая убегающие ввысь могучие стволы деревьев. Где-то на ветвях сновали непоседливые белки, тихо шумел ветер в раскидистых кронах, дятел усердно долбил кору, старательно выковыривая прячущихся под ней личинок, и над всем этим искрились бриллиантовые россыпи бесчисленных звёзд. И насладившись видом безоблачного неба, Белегар сказал слабеющим голосом:
– Счастье выпало мне вновь увидеть родные края, и за это я благодарен вам, дорогие мои братья. Но теперь я покидаю вас, чтобы в конце времён снова встретить в палатах Мандоса. Не печальтесь обо мне, ибо я покидаю этот мир с умиротворённой душой, зная что вы не оставите народ наш без защиты своей. Теперь стали вы могучими витязями нашего рода, и сам Саурон убоялся силы вашего духа. Перед тем как покинуть вас, я попрошу вас лишь об одном. Хочу, чтобы вы пообещали мне, что явитесь к Владыке Нимлонда Тарэдэлу. Он должен знать о том, что над свободными землями нависла смертельная угроза. Расскажите ему обо всём, что видели своими глазами в долине Дурлада, ибо лишь он сможет сдержать восстающую силу тьмы.
Братья тут же поклялись Белегару, что сделают всё, как он сказал, а по щекам их безудержно катились слёзы.
– Теперь прощайте, братья, – выдохнул Белегар, и взгляд его открытых глаз затуманился.
И со слезами на глазах Келебрин закрыл глаза своему брату. Ещё долго оплакивали братья Белегара, а когда слёзы их иссякли, они похоронили его на том месте, где он расстался с этим миром. И при помощи единственной кирки, которую Келебрин унёс с собой из долины Дурлад, они возвели над могилой брата каменный обелиск, верхушку которого венчала птичка, несущая на своей лапке кольцо надежды.
|
