Когда Келебрин и Меретин наконец вернулись в родные края, то охотники из родного селения, что первыми встретили их в лесу, совсем не узнали братьев, ибо стали они широкоплечи и смуглолицы. Вулканический жар огрубил их кожу, а тяжёлая монотонная работа закалила тела. Но когда родичи убедились, что они и вправду те, за кого себя выдают, то исполнились великой радости. И устроили тогда жители Ломелина большой пир и разослали посыльных по соседним селениям, чтобы все могли порадоваться за вернувшихся братьев. Узнав о неслыханном побеге из Дурлада, многие пришли на тот пир, чтобы воочию увидеть прославившихся героев.

И когда все собрались, Келебрин и Меретин выступили вперёд, и помянули погибшего брата добрым словом. Долго не смолкали под густыми кронами вековечных деревьев печальные песни девушек Ломелина, а когда памяти погибшего Белегара были отданы все почести, начался пир. Несколько дней продолжалось то пиршество, и подобных празднеств не припоминали даже те, кто не родившись, первыми очнулись на берегах Вод Пробуждения.

Радостным был тот праздник, но недолго пробыли братья в родном селении. Помнили они о клятве, данной своему брату, а потому вскоре собрались в дорогу. Все уговаривали их остаться, но Келебрин и Меретин оставались тверды в принятом решении. К тому же, зная о великой силе, что скопил коварный Саурон на выжженных равнинах Дурлада, хорошо понимали они, что лишь витязь, наделённый великой властью, способен противостать несметным полчищам тёмных сил. И лишь об одном владыке, способном в те далёкие времена сплотить и повести под своим знаменем разрозненные племена Перворожденных, знали Келебрин и Меретин. Им был Владыка Нимлонда Тарэдэл.

И простились братья с отцом и матерью и направились к белым стенам благословенного Нимлонда. Дорога не была долгой, и вскоре они увидели сквозь кроны дерев стройные башни Белого Города, озарённые серебристым светом звёзд, но ярче всех тех звёзд сиял золотой огонь цветка древа Лаурелин в башне Тир-Этиль, вознёсшейся к облакам выше всех остальных строений. Неприступные стены Нимлонда гордо возвышались над свободными землями Лумраста, протянувшегося вдоль восточного побережья моря Хелкар, и давали пристанище всем страждущим, кто спасался от ужасных порождений мрака, забредающих в окрестные леса. И, когда приблизились братья к северным вратам города, стражники у ворот остановили их и велели назвать свои имена. И услышав ответ прибывших, удивились они:

– Не те ли вы храбрецы, что побывав в Дурладе, обвели вокруг пальца самого Саурона, прислужника Тёмного Властелина?  

Удивились тогда и братья, что слух так скоро дошёл до самого Нимлонда, и признались, что они именно те, о ком идёт славная молва. Возрадовались тогда стражники и с радостью впустили Келебрина и Меретина в чертоги Благословенного Города. Когда же узнали они, что братья ищут встречи с Владыкой Тарэдэлом, то двое из них вызвались проводить их к нему.

В то время Владыка Нимлонда был уже давно обеспокоен тревожными вестями и слухами, доходившими до него многими путями, но не решался предпринимать решительных действий, потому как ждал обещанного ему знака. Случилось так, что незадолго до событий тех дней Тарэдэл с супругой своей прогуливался под блеском звёзд по берегу Благословенного Залива. И внезапно налетел с моря ветер и поднял огромные волны. И в пене разбушевавшегося моря предстал перед благословенной четой Оссэ – посланец Ульмо. И обратился он к Тарэдэлу и молвил так:

– Приветствую тебя Тарэдэл, избранник Владык Запада. Я Оссэ, смиренный слуга Владыки Ульмо – господина твоего. Велено мне передать тебе, что ныне сгущаются тучи над равнинами Дурлада и зловонный мрак расползается по доселе свободным землям Востока. А потому негоже тебе в тревожный час сей наслаждаться тишиной дивных садов своих. Владыка твой желает, чтобы ты готовился к часу, когда чёрные тучи закроют небо и молнии осветят стены Нимлонда. В то время не увидишь ты звёзд небесных, а узришь лишь тени, что покроют земную твердь от края до края. И тогда горе землям твоим, если не сможешь ты охранить их и дать отпор порождениям мрака, потому как не пощадят они никого. И не оставят они камня на камне от города твоего. Лишь пепелища да пожарища поднимут в небо столбы чёрного дыма до самых облаков. Дабы не случилось всего этого, собирай храбрых витязей от всех земель своих. Не медли и знай, что вскоре явятся в чертоги города твоего два брата, и назовутся Келебрином и Меретином. И станут они великими витязями, что будут тебе надёжной опорой во всех трудах твоих. Когда узнаешь что прибыли они, пригласи их в палаты свои и внимательно выслушай. От них узнаешь ты многое, ибо посланы они тебе провидением Владык Запада.

Сказав это, Оссэ поклонился высокой чете и в мгновение ока скрылся в пучине морской.      

Когда же пришёл час, и владыке Тарэдэлу объявили о братьях, что назвались предречёнными ему именами, и искали встречи с ним, то поднялся он с трона и сам вышел им навстречу. И когда предстали перед ним два статных охотника, то смутился он, ибо ожидал, что посланцы Ульмо явятся к нему в одеждах богатых витязей.

Увидав владыку, братья низко поклонились ему, но Тарэдэл остановил их и сказал так: – Вам ли предо мною кланяться, когда сам Оссэ приносит весть о прибытии вашем.

И Тарэдэл сам склонил голову перед братьями.

Немало удивлены были братья такой встречей и не поняли, о чём говорил Владыка Нимлонда, но в глазах их светился огонь, ибо жаждали они отмщения за своего погибшего брата. Тарэдэл радушно принял их, и когда все они на богатом пиру сидели за столом, спросил: – Откуда взялась та сила, что вновь восстала на севере и где теперь ждать нам её вторжения?

Вновь удивились братья, ибо до того мгновения ни словом не обмолвились о причине прихода своего. Сказали они владыке, что не ведают, почему эта сила восстала, но признались, что были в самом сердце восставшего мрака. А когда Тарэдэл спросил у них, не покажут ли они войску его, откуда идёт беда, то братья с радостью согласились. И крепко пожали они друг другу руки, и с того дня начался созыв Великого Войска Нимлонда. Долго собирались витязи и вольные охотники со всех окрестных земель, и много мечей, сабель и копий было выковано к тому времени, когда впервые в истории Средиземья рать Нимлонда выступила именем Владык Запада против расползавшейся на Востоке тьмы. И всё это случилось ещё задолго до возвращения нолдор в Средиземье из Заокраинного Амана.

Случилось так, что в то время к Владыке Тарэдэлу явились добровольцы с западного побережья внутреннего моря Хелкар. И, на беду, дружину ту привёл к белым стенам Нимлонда сам охотник Куломвэ, за кого Феаром, отец Илуэнтэ, обещал выдать красавицу дочь свою. Младший брат Куломвэ, целитель Куруанвэ, тоже явился на призыв Владыки Нимлонда. И хотя сам он не был воином, но пожелал, если случится, в бою быть рядом с братом своим, чтобы самому врачевать раны его. И когда Куломвэ предстал перед троном, на котором восседал сам Владыка Тарэдэл со своей супругой, изумился он, узнав в королеве свою без вести пропавшую невесту. И разгневался тогда Куломвэ перед троном Владыки Нимлонда и вскричал:

– Вот, значит, чем занимается Великий Владыка Белого Города! Сманивает к себе дочерей из братских племён! Мы-то желали помочь тебе, а ты крадёшь невест наших!

– Успокойся, брат мой, – попытался остановить его Куруанвэ, хватая за плечо. – Скор ты на гнев, но надобно нам сперва выслушать саму Илуэнтэ, ибо не знаем мы, что произошло на самом деле. Может статься, что нет вины Владыки Тарэдэла в том, что всё так вышло. Слова твои дерзки, и не место им под столь величественными сводами.

 – Кто знает, не находятся ли остальные наши пропавшие сёстры в гнезде этих вероломных разбойников! – не желал слушать Куломвэ брата своего.

Илуэнтэ же совсем растерялась, ибо, несмотря на то, что всё произошло не по её собственной воле, чувствовала себя виноватой. Тогда встала она со своего места, чтобы самой всё объяснить своему бывшему жениху, но Куломвэ в приступе гнева развернулся и покинул чертоги тронного зала.

Опечалилась тогда Илуэнтэ и в слезах побежала к берегу моря. Села она на прибрежных скалах у набегающих волн и долго рыдала от горя. Боялась она, что отец её не вынесет того позора, что обрушится на его голову, когда узнает он всю правду о дочери своей. И снова слёзы ручьём полились из глаз прекрасной Илуэнтэ. И вновь стекали они по камням и смешивались с пеной прибоя. Случилось так, что неподалёку, в глубинах вод, находилась Уинен, соратница самого Владыки Ульмо и верная подруга Оссэ. И когда почувствовала она слёзы Илуэнтэ, то быстро отыскала её на берегу. И тогда море перед Илуэнтэ внезапно вспенилось белой пеной, и Уинен предстала перед ней во всей красе своей. Волосы её словно тысячью звёзд блестели дивными жемчужинами. Её взор лучился состраданием, но в то же время был грозен, словно небо перед бурей. Диковинные морские звёзды узорами усеивали её платье из пены морской, а голову венчала тиара из чудесных белых кораллов.

Впервые узрела Илуэнтэ подругу Оссэ, и слёзы в глазах её высохли сами собой.

– Отчего печаль поселилась в глубине глаз твоих? – ласково спросила Уинен.

– Кто ты? – удивилась Илуэнтэ.

– Я Уинен – верная подруга Оссэ и помощница Ульмо – Владыки Морей. Я слежу здесь за тем, чтобы на плоды трудов его вовек не пала тень Врага.

– Но я никогда не видела Ульмо, владыки твоего, – искренне созналась Илуэнтэ, ибо не знала она о многом, что сделал ради неё могучий Владыка Глубин Морских. – Чему я обязана счастьем видеть прекрасный образ твой, моя госпожа?

– Ты ошибаешься, моё дитя, ибо по воле его обрела ты судьбу свою и супруг твой, Владыка Нимлонда, издавна предан делу его. Как сына своего возлюбил его Ульмо, а потому теперь и ты есть признанная дочь его. Так почему же полны печалью глаза твои?

Изумилась Илуэнтэ услышанному, однако не усомнилась ни в едином слове госпожи морской и рассказала ей всё, что грузом тяжёлым лежало на сердце.

– Не печалься, дочь моя, – сказала Уинен, выслушав печальную историю Илуэнтэ, – ведь затем я и явилась тебе, чтобы оказать посильную помощь. А потому пусть будет спокойно сердце твоё от тревог мирских, ибо на пути твоём негоже тебе оборачиваться к прошлому. Не утяжеляй печалью своей сердце мужа твоего, но поддержи его в ратном деле, чтобы радость побед всюду следовала стезёю его. А отцу твоему я сама подам весть, что благословение Ульмо всегда пребудет с тобою, и не властен никто, кроме Владыки Вод, вершить судьбы твоей.

Сказав это, Уинен замолчала. Потом волны морские у ног её вновь внезапно вспенились, а сама она обернулась дельфином и в мгновение скрылась с глаз в пучине морской. После того вернулась Илуэнтэ к мужу и рассказала всё про печаль свою и про явление госпожи морской. И возрадовался Тарэдэл благой вести жены, и никогда более не клубились меж ними тени прошлого. Куломвэ же с братом своим и другими воинами возвратились на западное побережье моря Хелкар и вместе дали клятву, что никогда не станут плечом к плечу с Нимлондцами. О том, через соглядатаев своих, вскоре прознал и Саурон, и был весьма рад тому, ибо задумал вконец рассорить Перворожденных меж собою.               

Когда же под знаменем Нимлонда собралось более пятнадцати тысяч воинов, жаждущих славы, подобной той, что обрели Келебрин и Меретин, Тарэдэл поднялся со своего трона и сказал:

– Довольно! Мы выступаем завтра, ибо каждое потерянное мгновение даёт тьме время выше поднять свою голову. С нами же Келебрин и Меретин! И если они в одиночку однажды уже посрамили силы тьмы, то сколь больше их сила с войском Нимлонда!

И на следующий день пятнадцатитысячное войско выступило из стен Белого Города. Впереди на могучем белом коне ехал сам Тарэдэл. Остальные воины Белого Города были пеши, ибо в те далёкие времена прародители нынешних лошадей ещё были свободолюбивы и независимы, и вольными табунами паслись на южных равнинах, дотоле неподвластных влиянию тьмы. Но о боевом коне Тарэдэла ещё будет сказано особо.

Тарэдэл простился у ворот города со своею любимою женой и направил войско на северо-восток, к перевалу Гват-Артад.

Коня Владыки Тарэдэла звали Белегрос и он был одним из могучих скакунов – праотцев всех лошадей. Привольные равнины, где он обитал со своими родичами, находились много южнее Нимлонда, но засуха, что внезапно пришла с юга, принудила его двинуться со своими табунами на северо-восток, к устью полноводной реки Хиарменмель. В эти же края, почуяв добычу, из глуши северных лесов забрела и стая свирепых волколаков.

Однажды Белегрос привёл свой табун к берегам реки на водопой. В том месте был брод и Белегрос повёл их на самую середину. У этого-то брода, на западном берегу, и притаилась стая чёрных волколаков. Они пропустили табун в воды реки, хорошо зная, что в воде кони не так быстры, как на суше. На восточном же берегу, волей судьбы оказался отряд охотников из самого Нимлонда. Увидев удивительных животных, нимлондцы засели в укрытии, и долго дивились красоте дотоле невиданных, грациозных созданий, что игриво резвились, рассыпая в сумрачном звёздном свете мириады искристых брызг. И так чудесна была та картина, что эльфы никак не могли наглядеться и боялись спугнуть прекрасных животных. Когда же волколаки убедились в том, что табун не обнаружил их близкого присутствия, то молниеносно выскочили из своего укрытия и бросились в реку. Из-за своей беспечности табун не сразу обнаружил крадущихся в сумерках хищников, и это позволило волколакам приблизиться почти вплотную. Но Белегрос увидел перед собой оскаленную пасть огромного вожака стаи и громко заржал. Табун тут же встрепенулся, однако дорога на западный берег была уже отрезана. Тогда Белегрос велел собратьям своим уходить к восточному берегу реки, а сам остался посреди брода, чтобы задержать разъярённых хищников. И тогда он начал неистово бить копытами перед оскаленными пастями, да так, что поднял в воздух огромное облако брызг. Всё это видели спрятавшиеся на восточном берегу эльфы, а потому позже и получил Белегрос своё имя, которое дословно означало – Могучие Брызги. Вода так сильно заливала разверстые пасти волколаков, что многие из них начали захлёбываться и потому в панике повернули к берегу. Но это ещё больше разъярило вожака стаи. В неистовой злобе он вскочил на спину Блегроса, и вонзил в него свои ужасные когти. Но Белегрос был могучим конём и выдержал боль, что жгучими волнами обожгла всё его тело. Предчувствуя свою близкую кончину, он собрался с силами и бросился к восточному берегу. Решил он, что раз уж не спасти ему жизнь свою, так лучше уж броситься на всём скаку на одно из могучих дерев, что росли здесь повсюду, чтобы с собою забрать и жизнь злобного волколака. Но когда Белегрос стрелой пронёсся мимо укрытия, где притаились охотники, оттуда вылетела серебристая стрела и угодила волколаку прямо в глаз. От нестерпимой боли хищник в предсмертной агонии разжал свои когти и замертво свалился на землю. Тогда Белегрос почувствовал, что свободен и остановился, чтобы осмотреться. И когда охотники вышли из своего укрытия, могучий конь испугался их и вновь понёсся во весь опор, а так как путь к броду был уже отрезан, то он поскакал на северо-восток, к самым границам Нимлонда. Но охотники видели, как велики раны коня и желали помочь отважному животному, а потому направились по его следу. Долго скакал могучий Белегрос, но от потери крови силы постепенно оставляли его и неподалёку от Белого Города, вконец обессиленный, он осел наземь. Охотники быстро отыскали его по кровавому следу и целебными травами обработали его раны. Когда же увидели они что большего сделать уже не в силах, то вспомнили о том, что королева Эсгаэрвен умеет врачевать своим пением, и спешно направили к ней гонца. Когда же Илуэнтэ услыхала о прекрасном дивном животном, что погибает в лесу неподалёку от города, то сразу бросилась на помощь.

Ни живым, ни мёртвым нашла Илуэнтэ Белегроса, когда прибыла на место разыгравшейся драмы. Увидев несчастное животное и страшные раны на теле его, она склонилась над ним и заплакала, а слёзы блестящими звёздами скатывались по её щекам на раны коня и полевые травы. И с трудом сдерживая сердечную боль, королева запела. Дивной была та песнь и проникновенен голос сострадания. И все, кто были тому свидетелями, помнили о чарах королевы и с надеждой ожидали чуда. Но время шло, а чудо всё не приходило. Но Илуэнтэ не желала отдавать прекрасное животное вечности и не сдавалась. И когда надежды оставили всех, кроме певуньи, произошло нечто, о чём потом говорили с благоговением, будто то было явлением милости Высших. На глазах у всех травы у тела Белегроса поднялись, а на их стеблях проступила дивная золотистая роса. И опутали травы тело коня и роса падала на раны его. И, поражённая увиденным, даже Илуэнтэ прекратила песнь свою. И в тишине все ждали, что будет дальше, а когда травы оставили Белегроса, то увидели, что ран на его теле больше нет. И возрадовались все, дивясь явленному чуду, а конь поднялся на ноги, тряхнул гривой и в благодарности склонился перед Илуэнтэ. Говорят, что в те памятные мгновения королева Эсгаэрвен разговаривала с Белегросом без слов, и мысль передавалась от сердца к сердцу. И в уплату своего долга могучий конь поклялся служить Илуэнтэ верой и правдой. Так и случилось потом, что когда Владыка Тарэдэл собрался в поход во главе воинства Нимлонда, Илуэнтэ просила Белегроса быть всегда рядом со своим возлюбленным супругом, чтобы мог преданный конь в трудную минуту охранить государя от злой участи.

Так войско Нимлонда обогнуло гору Дол-Ломе и вступило на перевал Гват-Артад. И все исчадия чёрных сил в ужасе выбирались из своих тёмных расщелин и бежали перед стройными рядами воинства Белого Города, ибо до этих пор никто из них никогда ещё не видел войска Объединённого Восточного Королевства. Меч Нарандуниэ ослепительно сверкал в руке владыки Нимлонда неугасимым светом Амана и Тарэдэл не прятал его в ножны, чтобы все вокруг видели, чьим именем освящён путь его. И воины, что следовали за ним, были воодушевлены осознанием мощи Владык Запада и не страшились теней, притаившихся в расщелинах скал.

Когда войско Нимлонда вышло на восточный склон гор Орокарни, то перед взорами воинов Тарэдэла открылись безрадостные, опустошённые просторы равнины Литун-Лад. И мертвенная пустота безжизненных пустошей простиралась до самого горизонта. Лишь у самого подножия гор неширокой полосой ещё высились леса, да было слышно журчание горных речушек. На севере же горизонт был скрыт густым пепельным облаком, которое озарялось багровыми отсветами раскалённой лавы, стекающей с горных вершин Эред-Энгрин. И никто, кроме Келебрина и Меретина, не видал в своей жизни более удручающей картины. И ужаснулись витязи, что однажды это опустошение вместе с силами мрака может прийти и в их родные края. Тогда Тарэдэл уединился и в одиночестве долго стоял на восточном склоне гор. Там, взирая на хаос огненной стихии, Владыка Нимлонда напряжённо размышлял, что ему предпринять, чтобы обезопасить свой прекрасный край от расползающейся скверны. И тогда случилось нечто непостижимое. Некоторые потом рассказывали, что неожиданно небеса над Тарэдэлом разверзлись, и сам Манвэ во всём своём могуществе предстал перед ним. Однако все, кто были тому свидетелями, заметили лишь яркую вспышку молнии, прорезавшую полнеба и осветившую всё вокруг ослепительным светом. Молния та ударила в скалу, одиноко возвышавшуюся неподалёку от места, где стоял Тарэдэл. Земля под ногами содрогнулась, и, говорят, что в тот же миг на южных склонах от перевала, в горах, открылся проход, через который с вершин на равнину хлынул бурлящий поток. Неистовый поток тот стал новой рекой, которая за свой неукротимый нрав получила имя Виньярант, что означало – Бурлящий Поток. А скала, в которую ударила молния, стала белой, как снег на вершинах гор. Тогда Тарэдэл вернулся к своему воинству и в тот же день отправил гонцов в Нимлонд. В послании своём велел он прислать ему каменщиков и плотников, лесорубов и кузнецов. Воинству своему позднее открыл он, что сам Манвэ велел ему построить отпорную цитадель на месте указанной своим перстом скалы, чтобы она грозно возвышалась над пустошью Литун-Лад и была врагу предупреждением о том, где заканчиваются его владения.