Долго Белая Башня цитадели Роментир наводила ужас на порождения тьмы, что скрывались в болотах Литун-Лада, или дерзали выползти из-за стен горного хребта Эред-Энгрин. И продолжалось это более ста лет, вплоть до самого освобождения Мелькора. Но, несмотря на это, тёмные силы неустанно готовились к грядущей войне и лишь ждали удобного момента, чтобы вторгнуться в вожделенные земли Объединённого Восточного Королевства. И пришло время, когда этот страшный момент настал.

И вот минули отмеренные триста лет заточения Мелькора, что были ему назначены Валарами для искупления вины за свои злодеяния. Так, под лживые обещания забыть свои чёрные деяния и помыслы против всего прекрасного, что обреталось под небесами Арды, Тёмный Властелин был выпущен на свободу из темниц Мандоса. Но недолгими были годы его притворства, после чего он вновь взялся за свои коварные дела. Именно тогда, воспользовавшись беспечностью Валар, он прибегнул к помощи исчадия тьмы – ужасной Унголианты и уничтожил Чудесные Древа Амана, что дарили неугасающий свет Благословенным Землям. А надо сказать, что свет тот далёкой зарницей был виден даже в восточных пределах Средиземья. И когда потемнел горизонт на западе, все эльфы Лумраста, жившие под сенью гор Орокарни, поняли, что это недобрый знак, который сулит многие бедствия. Однако никто даже и не догадывался, что так начиналась новая эпоха злодеяний Властелина Тьмы – Моргота, ибо такое ужасное имя получил Мелькор от нолдор Запада, когда вновь открыл свой истинный лик. Многое о тех печальных событиях рассказано в Квента Сильмариллион, но наша история о том, как все эти события отразились на судьбах народов восточного Средиземья.

Однажды дозорные со стен цитадели Роментир увидели над северной оконечностью гор Орокарни огромную дымную тень, что молнией метнулась в сторону запада. И никто не знал, что это созывает своих прислужников сам Моргот, а облик дымного облака принял Саурон, чтобы как можно быстрее явиться на зов своего господина. И представ перед троном Моргота и узрев на челе его ослепительно сверкавшие Сильмарилы, втайне возненавидел он своего господина, ибо немеркнущий, дивный свет погибших Великих Древ Благословенного Амана нещадно жёг его чёрное нутро. И желал он поскорее вернуться назад, во мрак полюбившейся ему Утумно, однако Моргот велел ему остаться. Теперь Саурону предстояло избрать для Утумно другого наместника, а сам он был вынужден вернуться и служить своему господину, как поклялся он это делать ещё на заре времён. Противиться Мелькору Саурон не решился, а потому возвратился в Утумно лишь только затем, чтобы назначить своего преемника.

Мелькору же пока было всё равно, что будет с Непожелавшими, что жили под сенью гор Орокарни, потому как более всех из Перворожденных он ненавидел нолдор, которые возвратились в Средиземье и с коими он желал поквитаться в первую очередь. Потому-то он и собирал вокруг себя самых могучих своих подданных.

И вернувшись на время в Утумно, Саурон волей Мелькора возвратил к жизни покоящееся в подземельях тело предателя Перворожденных, потому как и он, и Мелькор знали, что не найти им лучшего наместника на Востоке, чем ненавидящий своих братьев Атармарт. Но Саурон не желал, чтобы Атармарт получил полную власть в восстановленной Цитадели Мрака, которую втайне от Мелькора уже давно считал своей, а потому начертал на лбу своего преемника, покрытом обгоревшей плотью, зловещий знак вечного рабства. Атармарту же он сказал, что сей знак есть символ могущества, без которого полчища тьмы не станут ему подчиняться. И это Саурон сделал потому, что хорошо знал своё чёрное сердце, которое только ждало подходящего случая, чтобы предать и повергнуть своего господина, Моргота Бауглира, заняв его место. В этом же Саурон подозревал всех, кто окружал его самого.   

Так Атармарт остался наместником в Утумно и сразу начал строить планы отмщения своим братьям. Вновь зачадили печи Утумно, в которых день и ночь напролёт гоблины не прекращали ковать оружие, и новый господин обходился со своими подданными даже более жестоко, чем Саурон – так велика была злоба предателя. С того времени в землях Объединённого Восточного Королевства стали замечать, что временами под ногами начинала подрагивать земля, но о причине того никто не догадывался. И лишь огромная чёрная туча, что выросла и клубилась над Дурладом, настораживала защитников цитадели Роментир.

И никакая сила не могла удержать Атармарта от неутолимой жажды мщения, что изнутри разрывала его на части. Он ненавидел зеркала, потому, что они открывали его взору собственный уродливый облик, и впадал в бешенство, когда видел, как прекрасны ликом его бывшие братья, которых время от времени умыкали в Утумно его нынешние подданные. И ужасна была участь тех, кто попадал в руки Древнего Предателя, ибо так позднее прозвали Атармарта все эльфы Востока.  

Долго готовился Атармарт к грядущей войне и изобретателен был его извращённый ум. Первым делом, чтобы отвлечь внимание Нимлонда от чёрной тучи Дурлада, он решил поссорить Перворожденных между собой. Через своих соглядатаев, оборотней в обличии хищных зверей и птиц, он хорошо знал о ссоре, возникшей между Владыкой Нимлонда и Куломвэ из рода Финвэ. Куломвэ же, к этому времени, уже давно был вождём своего племени и по праву считался одним из самых влиятельных витязей на западном побережье моря Хелкар. Потому-то Атармарт и решил раздуть из этой ссоры пламя братоубийственной войны. Для этого решил он сам отправиться к Куломвэ, а чтобы скрыть свой ужасный облик, приказал своим подчинённым отлить себе маску из чёрного, словно ночь, металла. И на маске той его подданные начертали точь-в-точь такой же знак, как и тот, что начертал на лбу Атармарта Саурон. В этой-то маске и отправился он к западному побережью моря Хелкар, преодолев по льду неширокий пролив в его северной оконечности.

Представ перед Куломвэ, Атармарт не назвал ему своего истинного имени. Начал он льстить Куломвэ тем, что тот самый смелый и отважный из всех Перворожденных, коих он знавал. И не пристало ему, отважному мужу, прозябать в глуши лесов. А так как Нимлонд был построен для того, чтобы под сенью его величавых башен правил тот, кто способен будет собрать воедино все роды Перворожденных Востока, то надобно Куломвэ собрать войско и свергнуть Тарэдэла, так как тот всё равно не смог довершить задуманного Ульмо, так и не став владыкой над всеми авари Востока.

И, выслушав Атармарта, Куломвэ заподозрил неладное, говоря:

– Что тебе в том, что Тарэдэл Владыка Нимлонда? Неужто он причинил тебе какое зло?

Тогда Атармарт назвался охотником северных пределов и посетовал, что Тарэдэл не настолько силён, чтобы уберечь от скверны хаоса северо-западное побережье моря Хелкар, и желает он, дабы восстал из Перворожденных истинный владыка, которого порождения тьмы будут страшиться и избегать как немеркнущего света Амана. Так говорил Атармарт потому, что сам всегда желал безраздельной власти над всем и решил, что Куломвэ тоже не лишён властолюбия и тщеславия, но Древний Предатель ошибся. И ответил ему Куломвэ так:

– Кто ты такой, что прячешь свой облик за железной маской? Полагаю, у тебя есть на то веские причины, однако если желаешь, чтобы я прислушался к словам твоим, то должен ты говорить со мной открыто, не тая лика своего. А потому теперь сними маску свою, и мы будем с тобою равны.

Растерялся тогда Атармарт, ибо не желал, чтобы его узнали. Хорошо понимал он, что все Перворожденные наслышаны о его ненависти к Тарэдэлу, и если узнают они его, то сразу догадаются о коварстве его планов. И ответил он Куломвэ так:

– Не могу я снять маски своей, ибо давным-давно на охоте изуродовал моё лицо хищный зверь, и дабы не пугать сестёр твоих ужасными увечьями своими, то лучше я воздержусь от этого.

– Я и сам охотник, – отвечал Куломвэ, – и никогда ещё не видал, чтобы какой либо из мужчин устыдился шрамов своих. И даже если увечье твоё и велико, то нет в том тебе стыда, так как честь твоя не запятнана позором бегства. Так что если откажешься выполнить мою просьбу, то не стану я слушать тебя. Скрывающий облик свой задумывает зло, потому что добру незачем стыдиться. Если это и вправду так, то нет чести под твоей маской и говорить нам с тобой больше не о чём.

Тогда в гневе сцепил Атармарт зубы и те, кто стояли неподалёку, увидели, как налился ненавистью его недобрый взгляд. Не сказав более ни единого слова, он развернулся и покинул Куломвэ. Куломвэ же дал знак своим следопытам проследить за странным гостем. И когда вернулись разведчики, то в ужасе доложили своему господину, что издалека видели, что тот, за кем они следили, оседлал ужасного чёрного волколака и стрелой унёсся на север. Обеспокоился тогда Куломвэ, и понял, что неспроста приходил коварный советчик. Решил он, что не иначе как тёмные силы решили поссорить сынов рода Финвэ с братьями своими. Хорошо понимал Куломвэ, что если не удался коварный замысел врага в этот раз, то он найдёт кого-нибудь другого, кто откликнется на его льстивые речи. И дабы упредить беду, сам с несколькими друзьями своими направился в Нимлонд. Решил он оповестить Владыку Тарэдэла о коварных замыслах безымянного в маске, ибо хотя в прошлом и произошла между ними ссора, однако сердце подсказывало ему, что в трудное время лучше оставаться вместе со своими братьями, чем потом страдать в одиночку. А коли тёмные без страха вторгаются в пределы эльфийских владений, значит воистину наступают лихие времена. И не знал Куломвэ что в тот самый час, когда он размышлял об этом, Атармарт вернулся в его поселение со своей тёмной ратью и угнал в рабство всех, кто там оставался.

Куломвэ же благополучно прибыл в Нимлонд, а Владыка Тарэдэл, забыв о его дерзких речах, принял его как брата. И опечалился Тарэдэл, узнав о лиходейских замыслах врага, и отослал гонцов во все стороны, дабы в пограничных областях королевства была усилена бдительность. Когда же гонец, направленный к дозорной башне Роментир, вернулся, то сообщил, что по дороге назад, с высоты перевала Гват-Артад, он видел над западным побережьем моря Хелкар огромное облако дыма.

Едва услыхав тревожную весть, Куломвэ явился к Тарэдэлу с просьбой дать ему коня, чтобы он как можно скорей мог добраться до родного селения (к тому времени, вслед за своим вожаком, к нимлондцам присоединился весь табун могучего Белегроса). И Владыка Нимлонда не отказал воину. Не теряя времени, Куломвэ вскочил в седло и помчался в родное селение. Печальная картина открылась его глазам; весь посёлок был сожжён дотла, а вокруг лишь чернели обугленные пни прекрасных когда-то деревьев. От горя его ноги подкосились, и он безвольно рухнул на обгоревшую землю. И как долго пролежал он в спасительном полузабытьи-полубезумии, никто того не знает.

Узнав о зловещем знамении, обеспокоилась и Илуэнтэ, ведь неподалёку от тех мест, где клубилось дымное облако, было расположено и её родное поселение. И испросила она у своего царственного супруга позволения отбыть в родные края, потому что тревога не давала покоя её сердцу. Тогда Владыка Тарэдэл снарядил с женой три сотни своих лучших конных воинов и пожелал удачи в пути. Вместе с всадниками Нимлонда домой отправился и Куруанвэ, родной брат Куломвэ. Он хотел было сразу отправиться вдогонку своему брату, однако Илуэнтэ упросила его остаться, чтобы быть её проводником. Отказать королеве Куруанвэ не мог, но сердцу его не было покоя в тревоге за родных и близких, а потому он едва сдерживал себя, чтобы не ускакать вперёд.

И когда Илуэнтэ со свитой прибыла в разорённые врагом земли, то, увидев представшее её взору опустошение, заплакала. Поняла она, что её родные либо погибли, либо уведены в рабство, ибо её селение лежало дальше к северу, прямо на пути тёмной орды.

Когда же Куруанвэ отыскал на обугленной земле почерневшего от сажи Куломвэ, то возрадовался, что его брат жив. Но радость его была недолгой. Куломвэ ничего вокруг не замечал и никого не узнавал, а взгляд его был пустым и бессмысленным. И было похоже, что он повредился рассудком. Тогда зарыдал Куруанвэ, тщетно взывая к своему брату. Увидев горе Куруанвэ, Илуэнтэ как могла пыталась его утешить, но его скорбь была больше любых слов утешения. Когда же слёзы Куруанвэ иссякли, Илуэнтэ повела свой небольшой отряд на север, вдоль побережья моря Хелкар. Она уже догадывалась, что откроется её взору в родном селении, и потому стойко выдержала тяжёлый удар судьбы. Увидев разорённую деревушку и выжженный вокруг неё лес, нимлондцы замерли в скорбном молчании. И дивились воины силе духа своей госпожи, ведь ни единого звука не вырвалось из её груди. А Илуэнтэ в эти мгновения тишины уже обдумывала план спасения уведённых в рабство братьев и сестёр. Закрыв глаза, она молилась о том, чтобы Эру укрепил её дух и наполнил силами для избавления соплеменников от злой участи.

И во время этой молитвы случилось нечто, чего не случалось ещё от основания Арды.

– Айнагил эн андуниэ, – внезапно раздался в тишине голос безумного Куломвэ.

В тот же миг все обернулись к несчастному и увидели, что он указывает рукой на запад. Куломвэ пристально глядел на нечто, чего в подзвёздном мире Арды ещё никто до той поры не видывал.

– Айнагил эн андуниэ, – вновь повторил Куломвэ, что значило – Священная Звезда Запада.

Когда все взглянули на Запад, то разом ахнули от восхищения. Огромный, светящийся серебром диск медленно поднимался над горизонтом. Так впервые под звёздами Арды взошла Луна.

И увидев серебристый свет луны, нимлондцы восхитилась красотой явившегося им чуда – свет погибшего Тельпериона был воистину прекрасен. Когда же они вволю насмотрелись на удивительное знамение, то стали размышлять о том, что делать дальше. Тогда Илуэнтэ соскочила со своего коня и велела не ходить следом за ней, а сама удалилась в лес, уцелевший во время пожара. И там воззвала она к своей давней покровительнице Йаванне, которую не видела уже в продолжение многих долгих лет. И так пламенны и отчаянны были мольбы Илуэнтэ, что Йаванна явилась ей. И когда прекрасная Владычица узнала причину тревоги Илуэнтэ, то велела ей поступить так, как она скажет. И сказала Йаванна:

– Благословенна ты, дочь моя, не страшись ничего, но скачи со своими воинами по следу врага. И вы будете преследовать войско тьмы, покуда сияющий цветок Тельпериона не пересечёт небо с Запада на Восток семь раз. Затем последует иное знамение, которое затмит даже то, что вы видели сегодня. И чудо вновь явится на Западе, в то время когда светоч Тельпериона будет готов скрыться за горизонтом на Востоке. Не страшись того знамения, что явится в виде ослепительного огненного цветка, но поначалу обожди, пока он вновь не исчезнет за горизонтом там, откуда появился. Но когда Серебряный Цветок Тельпериона взойдёт над западным горизонтом восьмой раз, будьте готовы, ибо вскоре после того вновь восстанет Огненный Цветок и в этот раз уже на Востоке, и не сойдёт с неба, пока не обогнёт весь небосвод до горизонта на Западе. С того дня всё это станет повторяться до скончания веков, дабы тьма не имела более безраздельной власти над Средиземьем. И когда всё это случится, тогда все те, кто лишены свободы, вновь обретут её.

И услышав речи Йаванны, Эсгаэрвен обеспокоилась, как ей не пропустить назначенного срока, на что получила ответ:

– Не бойся дитя моё, ибо никто под звёздами Арды не пропустит того часа. Тогда всё что от тьмы, рассеется или забьётся в самые глубокие норы, а то, что от света, возрадуется вышней благодати. И когда это произойдёт, ничего не бойся, ибо в том проявится десница Заокраинного Запада. В тот час в небе померкнут звёзды, ибо его осветит негасимый свет в тысячи раз более яркий, чем холодный свет Алькаринквэ в час её наибольшего сияния.    

И дивилась Илуэнтэ ответу своей госпожи, но сомневаться не посмела, а потому вернулась к своим воинам и сказала:  

– Чудо небесное – это знак, посланный нам Владыками Запада, что давным-давно покинули Средиземье. И знак этот дан нам для того, чтобы мы не теряли надежды. А потому мы должны преследовать порождения мрака, что вторглись в наши земли и увели в рабство наших родных и близких. Теперь свет Владык Запада с нами, и мы не должны бояться тьмы.

– Но, моя госпожа, – сказал королеве один из сопровождавших её воинов, – не стоит ли нам вернуться за подмогой в Нимлонд?

– Когда мы вернёмся с подмогой, то наши братья и сёстры уже будут томиться бездонных подземельях Утумно. И никакая армия тогда будет не в силах вызволить их оттуда. Но если отправимся в погоню сейчас, то к седьмому восходу Серебряного Цветка у нас будет такая подмога, которой этот мир не видывал от самого его основания. Мы не должны бояться и терять драгоценное время. Свет Владык Запада с нами! – таковы были слова владычицы Нимлонда.

И дивились тогда витязи смелым словам своей королевы, но усомниться в том никто из них не посмел. Воодушевившись пламенной речью своей госпожи, нимлондцы поскакали вдогонку за врагом, ведь отыскать путь, по которому прошли полчища тьмы, было несложно – они подчистую вытаптывали всё на своём пути, оставляя за собой лишь пожарища и пепелища.

Велик был восторг Перворожденных перед явленным чудом Запада, и потому никто не обратил внимания, что в тот же час к Куломвэ вернулся прежде покинувший его рассудок. Когда же все опомнились, и поняли, что произошло ещё одно чудо, то восславили величие Амана. И отправился Куломвэ в погоню вместе с отрядом Нимлонда. Долго продолжалась погоня, и когда Луна семь раз проплыла через весь небосвод и вновь коснулась горных вершин на востоке, в тот же час нечто ослепительное засверкало над самым горизонтом на западе; так впервые над землями истерзанного ранами Средиземья явилось Солнце – Золотой Цветок Древа Лаурелин. И первый раз оно появилось в этом мире багряным пламенеющим шаром, зависшим низко над Благословенным Аманом. И когда это случилось, всё вокруг было в одно мгновение залито закатным светом. В лесу, из-за вековечных деревьев, нимлондцы не могли видеть нового светила, однако Илуэнтэ поняла, что решающий час близок. Тогда же, далеко впереди раздался вой и стенания – так подействовал на тварей мрака свет Солнца. Казалось, что тьма уже никогда не оправится от подобного удара, однако сверкающее чудо быстро опустилось за горизонт и Средиземье вновь погрузилось в озарённые светом звёзд сумерки.

Став свидетелями нового чуда, нимлондцы быстро нагнали орду Атармарта в обширной долине меж плоских вершин северных гор, которая с тех самых пор получила название Тум-эн-Фарот (Долина Погони) и стали ждать первого утра Арды, хотя об этом тогда даже и не догадывались. Они укрылись с восточной стороны долины на поросших лесом склонах отрогов Эред-Энгрин, протянувшихся вдоль северной оконечности западного побережья моря Хелкар, и затаились в ожидании.

И вот Луна вновь показалась над западным горизонтом. Затаив дыхание, нимлондцы ждали, что последует дальше. Время тянулось мучительно долго. Все глядели в сторону запада, и то, что творилось на востоке, было скрыто от них листвой деревьев и вершинами гор. Вскоре вокруг быстро посветлело, и за спинами нимлондцев появился яркий золотистый свет. Мало-помалу первый рассвет разгорался, и вокруг становилось всё светлей и светлей. В свете первого зарождающегося утра Луна поблекла, а звёзды и вовсе скрылись на фоне глубоко-голубого неба. И вот, наконец, вся долина оказалась залита золотым светом, и даже нимлондцы на мгновение устрашились невиданного чуда. Когда они обернулись к востоку, то увидели над вершинами гор огромный огненный шар. Теперь его свет был даже ярче, чем накануне, так что на него уже невозможно было смотреть. Так впервые в те давние дни над Ардой взошло Солнце, и отныне на смену ночи стал приходить день.

Когда дневное светило вырвало долину из объятий сумрака, там началось что-то невообразимое. Орда Атармарта стала таять на глазах. Клубящиеся тени с истошными воплями метались из стороны в сторону, ища малейшие овраги и расщелины в которые ещё не проник губительный для них свет. Шкуры гоблинов дымились, и повсюду разносились вопли ужаса и отчаяния. Твари тьмы натыкались друг на друга и в этой суматошной давке многие из них на месте распрощались со своими жалкими жизнями. Но, к несчастью, в тот час погибло и много пленников, ибо их держали посреди лагеря.  

Воодушевившись паникой в стане врага, нимлондцы во главе с Илуэнтэ ринулись на равнину. Своими острыми клинками они безжалостно рубили тела врага на части, и мало кто ещё оставался способен оказать им сопротивление. Вскоре воинство тьмы было окончательно рассеяно, а над долиной разнёсся победный звук горна Нимлонда. Атармарту, однако, удалось скрыться верхом на ужасном Гаурходе, а преследовать его никто не стал. Все бросились освобождать от оков своих несчастных сестёр и братьев.

Когда пленённые увидели немногочисленных всадников Нимлонда в золотых лучах восходящего солнца, несущихся со склона горы на беспорядочно разбегавшихся во все стороны врагов, то решили они, что это сами Валары пришли к ним на выручку из далёкого Заокраинного Запада, а когда под сенью знамён Нимлонда перед ними предстала королева Эсгаэрвен, то они приняли её за саму Владычицу Варду. Непривычно яркий свет слепил всем глаза, и никто из освобождённых не узнал в грозной воительнице свою соплеменницу Илуэнтэ. Она же соскочила с коня и стала искать меж ними отца и мать. Все, мимо кого проходила Илуэнтэ, падали перед ней ниц. И вот, наконец, в измученном и измазанном грязью эльфе она узнала отца своего и, упав на колени, помогла ему подняться. Феаром же стыдился своей немощи и не смел  взглянуть на грозную воительницу. Тогда Илуэнтэ обняла его и горько заплакала. Когда же Феаром понял, кто рыдает на плече его, то и сам не смог сдержать слёз. Наконец он слабым голосом проговорил:

– Плачь, дочь моя, ибо матери твоей больше нет с нами.

И так отец с дочерью долго стояли обнявшись и рыдали от горя, а когда Илуэнтэ, отерев заплаканные глаза, спросила, где тело матери, то узнала, что отец, как мог, похоронил её ещё с первым восходом Луны.

Мало-помалу все захваченные в рабство эльфы узнали, кто пришёл им на выручку, и собрались вокруг нимлондцев, чтобы благодарить их. Некоторые из спасённых не могли стоять на ногах и их поддерживали под руки более выносливые товарищи. Радуясь чудесному избавлению, многие не могли сдержать слёз и падали на колени перед своими избавителями, но воины соскакивали с коней, не желая принимать почести, и усаживали в сёдла самых немощных. Коней на всех не хватало и тем, кто не мог идти самостоятельно, помогали нимлондцы. Но теперь Перворожденные вновь были свободны, и это придавало им сил по дороге в родные края.

Длинная вереница спасённых двигалась очень медленно, и лишь спустя десять дней Феаром указал дочери на могильный холм, где была похоронена мать её. И было это совсем недалеко от сожжённого дотла родного поселения. В тот час зашло Солнце, и его сменила в небе Луна. Всю ночь Илуэнтэ пролежала на могиле матери, и Феаром не мог её утешить. Наутро же, собравшись с духом, королева Эсгаэрвен забралась на коня и, воздев над головой знамя Нимлонда, повела своих братьев и сестёр к Белому Городу. Мало мужчин осталось среди вызволенных пленников, и некому более было защитить женщин рода Финвэ от коварного врага. А, кроме того, лишь пепелища пожарищ остались на месте разрушенных поселений, и только Нимлонд теперь мог дать кров и защиту обездоленным.

Уже на подступах к Белому Городу некто догнал Илуэнтэ и стал у неё на пути. Когда же королева опустила свои очи долу, то увидела пред собой Куломвэ-охотника. В удивлении она осадила коня, и вся колонна, бредущая следом, застыла на месте. Преклонил тогда Куломвэ колено перед королевой Нимлонда и громко, чтобы все его слышали, молвил:

– Милосердная госпожа, свет сердца моего. Прости мне дерзость мою пред твоим достойнейшим супругом и не держи зла за минувшее. Ныне я в неоплатном долгу, ведь своей милостью ты избавила народ мой от ужасной участи. Прости мне прежние ошибки и дозволь служить тебе верой и правдой. Прими мои преданность и отвагу, и разреши понести знамя Белого Города.

Соскочила тогда Илуэнтэ с коня, подняла Куломвэ с колен и сказала:

– Ты ничего не должен мне, отважный охотник. Не ты ли много лет назад спас отца моего от верной гибели? А знамя Нимлонда я могу смело доверить тебе, ибо витязей, равных отваге твоей, немного. И не пристало нам, Перворожденным, держаться порознь, когда тень Утумно восстаёт у северных наших границ. Теперь же прими знамя Белого Города и неси его с гордо поднятой головой, и пусть доблесть и мужество твои станут примером остальным.