Пока гномы Габилбунда прокладывали свой тоннель к восточным склонам Орокарни, Нукумнасар тайно от Владыки Тарэдэла вновь собрал небольшой отряд разведчиков и двинулся к западным вратам гномьего города. Однако, не найдя возможности совладать с неподатливой каменной плитой, преграждающей вход в подземное царство, он вынужден был повернуть назад, так и не разузнав о южных соседях ничего нового. Но этот визит не прошёл незамеченным. Обнаружив следы пребывания эльфов на пороге подземного царства, гномы насторожились и стали опасаться эльфов больше, чем это было прежде.

Нукумнасар желал любой ценой снискать себе славу, чтобы добиться расположения своего господина, и не хотел он, чтобы ему давали кого-то в помощники, так как в этом случае слава была бы поделена, но жаждал всё получить один, и именно поэтому старался всё сделать самостоятельно, забывая уведомлять о том Тарэдэла. Уже давно мечтал Нукумнасар получить командование над восточным бастионом Нимлонда – цитаделью Роментир, куда были назначены Келебрин и Меретин. Для этого и искал он случая отличиться.

Тем временем Саурон пребывал в Ангбанде – новой цитадели Мелькора, в северо-восточной части Средиземья. Вынужденный подчиняться своему господину, он тайно ненавидел его. И Мелькор нарочно унижал Саурона, похваляясь украденными у нолдор Сильмариллами, чтобы ещё больше ожесточить своего слугу. А Саурон втайне воспылал гневом, и всё чаще вспоминал о кольце могущества на руке Келебрина. И чем больше унижений терпел он от Мелькора, тем более страстно желал завладеть тем кольцом, ибо полагал, что только оно одно сможет помочь ему стать более сильным и могущественным, чем его жестокий господин. Именно поэтому Саурон попросил позволения Тёмного Властелина на время отлучиться из Ангбанда, солгав Мелькору, что ему надобно проверить, как Атармарт ведёт дела в его отсутствие в цитадели Утумно. И Мелькор не стал возражать, ибо со временем мечтал покрыть мраком всё Средиземье, а потому был уверен, что Утумно ему ещё пригодится. Сам же он не мог оставить Ангбанд, ибо его ненависть к своим злейшим врагам, нолдорам, была неистощима.   

И когда Саурон возвратился в Дурлад, то нашёл Атармарта в жалком виде. Тот скрывался в подземельях Утумно, панически боясь света взошедшего над Средиземьем Солнца. И тогда, придя в ярость, Саурон выволок Атармарта из подземелий и долго издевался над ним у стен чёрной твердыни, всячески подчёркивая его ничтожество и никчемность. И он делал это потому, что ранее подобным образом издевался над ним и сам Мелькор. Теперь же Саурон не щадил Атармарта, всячески унижая и ожесточая его.

– Я оставил тебя в Утумно, чтобы ты не давал покоя этому выскочке Тарэдэлу с его никчемным народом, – неистовствовал Саурон, – а вместо этого ты забился в нору, словно трусливый кролик! Чтобы эльфы боялись тебя и поклонялись мне – твоему господину, ты должен всё время держать их в страхе! Отныне ты не станешь скрываться во мраке подземелий, но выйдешь на поверхность, и всюду за тобой будет стелиться мрак. А чтобы тебе не докучали лучи ненавистного Солнца, сделаешь, как я велю тебе.

И Саурон научил Атармарта как сделать, чтобы солнечные лучи меркли, не доходя до поверхности земли. Для этого приказал он устроить запруду на реке Фирдуин (Умирающая Река), стекающей с Железных Гор на равнину Литун-Лад. На берегах той реки уже давно не приживались никакие растения, потому как вода, сбегавшая с восточного крыла Эред-Энгрин, напитывалась пеплом из дымного облака, постоянно висящего в небе над Дурладом. Мрак Утумно не пощадил даже ледников Железных Гор, сделав их угольно-чёрными. 

Множество ужасных тварей в течение многих лет таскали камни к Фирдуину, чтобы перекрыть воде, стекающей с гор, путь к морю, где она могла очиститься. Так на равнине Литун-Лад образовалась большая запруда, впоследствии превратившаяся в зловонное болото. Тогда в воздух поднялись ядовитые испарения и с того времени дозорные башни Роментир не могли более просматривать просторы Пепельной Равнины от края до края, как это было ранее. Позднее образовавшиеся болота стали называть Эглоэг (Забытые Болота), и туда никто не ходил.

С тех пор Атармарт получил возможность невидимо перемещать свои силы в пределах Эглоэга, и гоблины стали безнаказанно творить свои чёрные дела по всей Пепельной Равнине, подходя даже к стенам Роментира. Но, памятуя о позоре поражения в долине Тум-эн-Фарот, Атармарт пока ещё не решался вторгнуться на перевал Гват-Артад. Вместо этого он зашёл так далеко на юг со своими орками и гоблинами, как никогда до того ещё не был. Пользуясь тем, что южнее реки Кирнен простирались ещё незаселённые в те времена степи, он доходил до Эмин-Тангвар (Заградительных Гор) преграждающих путь на юг Средиземья.

Между тем Саурон не мог оставаться в Утумно слишком долго, ибо опасался разгневать своего, втайне ненавидимого им, господина. Но память о кольце, наделяющем своего хозяина невиданным могуществом, обжигала его разум страстью обладания заветной вещью. Поэтому поведал он Атармарту всё о братьях Келебрине и Меретине, умолчав лишь о тайне кольца на руке старшего брата. И повелел Саурон Атармарту добыть то кольцо любой ценой, но строго-настрого запретил ему надевать его. Лишь в нём видел Саурон своё избавление от тирании Моргота Бауглира (как нарекли Мелькора нолдоры за его коварство ещё в землях Заокраинного Запада). В награду пообещал он Атармарту вернуть его прежнюю красоту эльфа, излечив его ужасные ожоги. Саурон хорошо знал о чаяниях Атармарта, и о том, как жестоко тот страдает от своего уродства. Атармарт всё ещё мечтал осуществить свои мечты, став единым правителем эльфов востока, но ужасные ожоги не позволяли ему открыть лица, и он по-прежнему был вынужден всегда и везде носить свою чёрную металлическую маску. Но обещания Саурона вновь возродили в нём надежду, и он с новыми силами взялся за выполнение поручения своего господина.

После унизительного поражения в долине Тум-эн-Фарот от горстки всадников из Нимлонда, Атармарт ещё долго терзался жгучим стыдом. В глубинах чёрной твердыни вынашивал он свои новые коварные планы – как раздобыть кольцо для Саурона, и вернуть себе владычество над племенами своих бывших братьев, множившихся на просторах Лумраста и Галендора. Давно понял, он, что сила Перворожденных в единении, а потому долго гадал, как ему поссорить и разрознить Объединённое Восточное Королевство. Долго не решался Атармарт появляться в лесах на западном побережье моря Хелкар, ибо для того, чтобы добраться туда, ему надо было пересечь памятную долину Тум-эн-Фарот, одно только воспоминание о которой наполняло его желчью стыда и позора. Теперь же, когда равнину Литун-Лад заволокло смрадными испарениями болот, он обратил все свои старания к восточным склонам гор Орокарни. Однако же стены цитадели Роментир оставались неприступны, и проход на Гват-Артад был закрыт. И сколько не бродил Атармарт вдоль восточных отрогов гор Орокарни, не мог он обнаружить ни одной подходящей лазейки, чтобы преодолеть неприступный горный хребет. Не за что было зацепиться его хитрому извращённому уму, и потому до поры он ещё долго оставался безопасен.  

Но время не стояло на месте и, на двести семьдесят третьем году от начала солнцеворота, гномы Габилбунда пробились к восточным склонам Орокарни. Они прокладывали туннель более десяти лет, но в те давние времена это не было для них долгим сроком, ибо на заре своей истории гномы жили неизмеримо дольше, чем в позднейшие эпохи.

Прорытый в горной тверди туннель оказался столь длинным, что для того, чтобы пройти через него, требовалось три дня ходу. И оказавшись по другую сторону горного хребта, гномы сразу принялись за создание у восточного выхода нового города, который позднее нарекли Гундум-Гатхол. И, несмотря на то, что восточные равнины, открывшиеся взору гномов, выглядели пустынно и безлюдно, габилбундцы были тому рады, ведь никто не мог оспорить их новых владений. Теперь они могли продолжать поиски горных сокровищ, продвигаясь как на юг, так и на север, и пока ещё даже не догадывались о том, что на севере их ожидала встреча с ордами Атармарта.  

Но Атармарт не заставил себя долго ждать, и когда его разведчики доложили ему о появлении на восточных склонах гор странных бородачей, начал вести за гномами наблюдение. Вначале он долго не решался обнаруживать себя, а лишь пристально следил за действиями новых соседей, но когда понял, что те способны пробивать неподатливый горный базальт, создавая проходы там, где им нужно, решил объявиться. И для того, чтобы не обеспокоить гномов, Атармарт решил отправиться к ним совершенно один.

Когда гномы заприметили вдали одинокую фигуру, шагавшую по пустошам к воротам недавно построенной крепости Гундум-Гатхол, они тут же позвали на стены царя Балинока, который в те дни явился к восточным воротам туннеля, чтобы поучаствовать в торжествах по случаю завершения возведения неприступных стен нового города. Тахар тоже был рядом, ибо на строительстве требовались его хитроумные машины.

– Скажи мне, Тахар, – спросил гномий царь, – похож ли этот одинокий странник на тех, кого ты видел в Белом Городе?

– Трудно сказать издали, мой владыка, однако те чужестранцы носили одежды в светлых тонах дня, а этот одет так, будто желает слиться с ночью и стать невидимым в самых отдалённых и тёмных закоулках наших пещер, – ответил Тахар. – К тому же он скрывает от нас лицо маской, что не располагает к доверию.

Сравнение, сделанное мудрым Тахаром, сразу насторожило Балинока и он почувствовал нечто странное; сердце царя учащённо забилось в груди, словно предупреждая его о скрытом коварстве пришельца. Когда же Балинок лучше рассмотрел странную чёрную маску гостя, то понял, что Тахар не ошибся.

Чужак заговорил на языке эльфов, уже знакомом Тахару, и гном перевёл царю, о чём говорил прибывший гость. Атармарт говорил вежливо, скорее даже чересчур дружелюбно. Он представился Урфинвэ, охотником пустошей, и сказал, что его народ живёт далеко на северо-востоке. Он упорно пытался выпытать, насколько далеко простираются пещеры подземного царства, но, натолкнувшись на нежелание гномов выдавать свои тайны, предпринял другую хитрость. Атармарт заявил, что очень сожалеет, что гномы приняли его столь настороженно и для того, чтобы развеять все подозрения, он приведёт своих самых лучших строителей, чтобы помочь гномам обустраивать свой новый город. И всё это он поклялся сделать в знак мира и дружбы. Балиноку это сразу не понравилось, но Атармарт упомянул, что его народ многочислен и гномий царь в опасениях решил, что будет лучше не портить отношений со своими новыми соседями, а потому нехотя согласился принять их помощь.

Получив согласие Балинока, Атармарт удалился, пожелав царю успехов и процветания его царства. И когда он вернулся в Утумно, то велел своим подданным отобрать полсотни самых сильных эльфов-рабов (несчастные пленники по-прежнему использовались в долине Дурлада для самых тяжёлых работ) и отмыть их от многолетней грязи. Атармарт приказал освободить отобранных рабов от работы и кормить их досыта несколько недель, чтобы они не выглядели измождёнными. С этими-то запуганными собратьями Атармарт и направился к Гундум-Гатхолу; появляться перед Подгорным Народом в сопровождении гоблинов он не решился, ибо не чувствовал в гномах ростков зла и опасался, что они заподозрят неладное.  

И вот, спустя несколько месяцев, Атармарт вернулся к неприступным стенам Гундум-Гатхола в сопровождении полусотни эльфов, которые были рады вновь оказаться за пределами зловещих пиков Эред-Энгрин. Рабы были сильно запуганы, и им запрещено было заговаривать с гномами под страхом ужасной кары. И хотя Атармарт знал о том, что гномы говорят на своём, отличном от эльфийского, языке, но Тахар разговаривал с ним по-эльфийски, а потому слуга тьмы подозревал, что среди бородачей могут обнаружиться и другие, кто знакомы с языком своих северных соседей.  

Так гномы из вежливости приняли навязанную им помощь, и Атармарт сам неотступно следил за своими работающими рабами. Эльфы таскали камни на постройку башен строящегося города, вгрызались кирками в прокладываемые гномами туннели, иными словами, работали с подгорным народом плечом к плечу. Однако от внимания Тахара не укрылись навязчивое любопытство Атармарта, с которым тот выпытывал о потаённых ходах подземной части города и неслыханная грубость, с которой он обращался со своими подданными, когда кто-либо из гномов пытался с ними заговорить. Так мудрый гном заподозрил неладное и был настороже. И по истечении нескольких дней работы эльфов-рабов Тахар явился к царю и поведал ему о странном поведении навязчивого северного соседа. Балинок задумался и признал важность наблюдений своего друга. Тогда Тахар предложил царю план, согласно которому тот должен будет пригласить высокородного гостя на ужин, а тем временем сам Тахар постарается разузнать у работающих эльфов всё, что им известно о своём хозяине. Так и поступили.

И узнав всю правду, гномы были возмущены ложью Атармарта и незамедлительно выдворили его за стены города. Как бы не опасался Балинок обрести коварного и могущественного врага, но, услышав о пережитых несчастными узниками ужасах, сжалился над ними и приказал отправить в Нимлонд. Он велел завязать эльфам глаза, чтобы те не видели великолепия подгорных чертогов и не поняли, какой именно дорогой их будут вести, и отправить их туннелем, соединяющим Гундум-Гатхол с Габилбундом. Так гномы и поступили. Эльфов провели под горами, вывели к западным вратам, а потом на плотах отправили вниз по реке Хиарменмель.

Атармарт был в ярости оттого, что его злой умысел был раскрыт. С того дня гномы обрели в его лице непримиримого врага, а северные соседи, из благодарности за вызволенных из рабства родичей, стали Подгорному Народу преданными друзьями. И, всё же, Атармарт успел выведать, что в недрах гномьего царства есть сквозной проход, соединяющий восточный и западный склоны горной гряды, а потому, вернувшись в Утумно, стал готовиться к походу на Гундум-Гатхол. Он возжелал овладеть городом гномов, чтобы переправить своё воинство на западные склоны гор Орокарни.

Когда о происшедшем в Гундум-Гатхоле узнали в Нимлонде, Тарэдэл задумался. Он понимал, что мстительный Атармарт не оставит своих коварных замыслов, и что он неспроста заинтересовался Подгорным Народом.

Вскоре к вратам цитадели Роментир прибыл гонец из Нимлонда. Он известил пограничников о новостях с юга и передал им указ Тарэдэла о необходимости проведения тщательной разведки. Уяснив всю серьёзность происходящего, Келебрин, командующий гарнизоном Охранной Цитадели, направил в болота Эглоэг следопытов, а для того, чтобы отважные разведчики не заблудились во мраке болот, на башне было установлено огромное зеркало из чистейшего горного хрусталя, отражавшее яркий солнечный луч. Луч этот проникал в самое сердце болот и в продолжение многих дней оставался для разведчиков единственной нитью, соединяющей их с родным краем и указывающей путь к дому. Вылазки на болота были небезопасными, и некоторые из эльфов были взяты гоблинами в плен, но и в неведении о перемещениях врага в такие смутные времена оставаться было никак нельзя. И вскоре Келебрин получил донесение о том, что огромная армия движется от Сквозных Нор, в Ущелье Ужаса, в сторону юга. На стенах охранной цитадели тут же усилили дозорные посты и отправили в Нимлонд гонца с донесением.

Во главе многочисленного воинства Атармарт прошёл на юг вдали от стен восточного форпоста Нимлонда, потому как всё ещё надеялся, что эльфы останутся в неведении о его планах. Но око дозорной башни Роментир не дремало и ядовитые испарения болот, были не в силах ослепить его.

Получив тревожное извещение с востока, Владыка Тарэдэл надолго уединился. Тревожные думы не давали ему покоя, ведь он был уверен, что после пережитого в Гундум-Гатхоле позора Атармарт возжаждет отомстить своим обидчикам. Гномы же, лишь недавно появившись на поверхности, ещё не были искушены в искусстве ведения войны. Становилось ясно, что Подгорному Народу придётся нелегко, а ведь гномы поставили себя под удар, помогая пленённым сородичам нимлондцев. С другой стороны, Тарэдэл знал об огромной численности врага и хорошо понимал, какую цену придётся заплатить даже за одержанную победу, не говоря уже о поражении. Выбор был непрост, но Владыка Нимлонда страстно желал воздать гномам добром за добро.    

Наутро с башен и городских стен заиграли сигнальные горны, созывающие воинство Нимлонда. На улицах заржали боевые кони, всюду слышался лязг оружия и доспехов. Тарэдэл сам возглавил войско и выехал за стены Нимлонда верхом на белогривом Белегросе. Неотступно за ним следовал жаждавший отличиться в бою Нукумнасар.   

Зная о том, что Гундум-Гатхол, о котором поведали вызволенные из рабства эльфы, находится к югу от цитадели Роментир, Тарэдэл повёл своё воинство к перевалу Гват-Артад, ведь он по-прежнему оставался единственным доступным эльфам проходом в горной гряде. Так войско Нимлонда выступило на восток и через несколько дней достигло восточного склона гор Орокарни. Глазам нимлондцев открылась безрадостная картина; над Пепельной Равниной висел пропитанный ядом болот зеленоватый туман, сквозь который не проникали лучи солнца и на восток до самого горизонта простирались бескрайние топи. С тех пор равнину перестали называть Пепельной, и она получила новое название – Эглоэг.

Ядовитый туман лепился к земле липкими щупальцами, пытаясь подчинить своей власти те немногие рощицы, что теснились у подножия гор, но пока ещё чистота сбегавших с горных вершин ручьёв не давала погибнуть деревьям у основания горной гряды. Ослепительная белизна нетронутых ледников Орокарни словно отпугивала испарения болот, а в центре этого противостояния высилась белокаменная башня Роментир, подобно маяку прорезающая плотный туман болот своим одиноким зеркальным глазом.  

Тарэдэл вынужден был вести своё воинство у самого подножия гор, обходя сложный рельеф ущелий и горных отрогов, ибо в ядовитом тумане равнин в сердца даже самых храбрых воинов начинал вползать страх, иссушая их силы и решительность. Такой путь был более тернист и долог, но вблизи горных ручьёв, под кронами растущих на склонах гор сосен, боевой дух нимлондцев лишь креп, разжигая ненависть к растекающемуся из Дурлада губительному зловонию.

Атармарт же вёл своё воинство прямым путём, а потому и у стен Гундум-Гатхола он оказался уже в тот час, когда нимлондцы взирали с восточного склона перевала Гват-Артад на удручающую картину мрака, стелющегося над топями Эглоэг.

Завидев несметные полчища Атармарта, гномы Гундум-Гатхола ужаснулись. Даже в самых страшных своих опасениях не ожидали они такой численности врага. По приблизительным их подсчётам в этой армии было не менее пятидесяти тысяч мечей и копий. Но гораздо хуже было то, что под командованием тёмного повелителя были не только гоблины, но и тролли, и даже несколько ужасных балрогов. Сам Атармарт восседал впереди своего войска верхом на Гаурходе.

Словно чёрный прилив армия Дурлада окружила Гундум-Гатхол, и теперь даже под защитой стен своей крепости гномы не чувствовали себя в безопасности. В сердца многих защитников города пробрался страх. И хотя не было ещё более многочисленной армии в восточных пределах Средиземья, но и стены Гундум-Гатхола были крепки и неприступны. Они вздымались на добрых сто локтей над уровнем земли, а толщина кладки внешней стороны стены достигала пятнадцати. Оборонная цитадель города дугой огибала постройки Гундум-Гатхола, прятавшиеся под огромной нишей нависающей скалы и будто врастала в отвесную базальтовую стену у подножия гор. В центре крепости располагались гигантские ворота из крепчайшей мифрильной стали, и на их серебристой поверхности играли блики солнечных лучей.

Атармарт уже знал об умении гномов строить надёжно и на долгие века, так как собственными глазами видел всё величие и неприступность стен Гундум-Гатхола. Однако в те времена осадные орудия ещё не были изобретены и тёмный властелин понадеялся на мощь огненных балрогов, а гоблины тащили с собой лишь составные, грубо сколоченные лестницы. Правда тролли могли метать на большие расстояния крупные камни, однако их броски не могли причинить стенам гномьего города каких-либо значительных повреждений. Лишь внешняя мозаичная облицовка отлетала от стен, осыпаясь острыми осколками на головы суетящихся внизу гоблинов.   

И вот начался решительный штурм. Гоблины приставляли к стенам свои длинные составные лестницы и, словно пауки, карабкались на стены осаждённого города. В тот день в гномах впервые пробудилась боевая ярость. Увидев, как тролли разрушают красивую мозаичную облицовку стен родного города, мастера горных недр пришли в настоящее неистовство, и черепа гоблинов, добравшихся до парапета, раскалывались под ударами гномьих топоров. Но большинство карабкающихся врагов были опрокинуты со своими лестницами ещё на полпути. Падая, они с истерическими воплями летели вниз и там затихали навеки. Штурм без видимого результата продолжался два дня, и когда Атармарт понял всю тщетность подобных усилий, то велел приступить к делу балрогам. Когда огненные демоны приблизились к стенам осаждённого города, то камни его внешней кладки почернели от жара и копоти бушующего пламени, коим полыхали тела гигантских врагов. Их огненные бичи неистово обрушивались на парапеты цитадели, опаляя нестерпимым жаром защитников Гундум-Гатхола. Те же, кому повезло меньше, были сбиты с парапета и с леденящими душу воплями падали к основанию стен. Всё вокруг наполнилось криками раненых и умирающих. Но и это не сломило дух Подгорного Народа, и Атармарт так и не преуспел в достижении своей цели. Лишь на следующий день балроги догадались отломить от окрестных скал огромную глыбу и начали таранить ею ворота. Но и это не помогло нападавшим. Ворота выдержали ужасный натиск, и непрекращающиеся удары ещё долго тщетно сотрясали воздух над равниной. Но балроги и не думали сдаваться. Их ярость всё нарастала и нарастала, а на воротах гномьего города как будто бы даже не было ни единой вмятины, разве что они покрылись сажей от неутихающего пламени. Но самое худшее было ещё впереди. К исходу третьего дня гномы заметили, что массивные петли стальных ворот Гундум-Гатхола начали плавиться от неутихающего жара. Тогда Тахар повелел своим братьям по оружию поливать крепления ворот водой. И когда вода оросила раскалённый докрасна металл, над Гундум-Гатхолом поднялись в воздух густые клубы пара. В то мгновение Атармарт понял, что происходит и повелел балрогам оставить каменную глыбу и вложить всю свою ярость в пламенные бичи. С того момента ворота более не сотрясались от неистовых ударов, но вокруг разнёсся ужасающий шум шипящей и превращающейся в пар воды. Вода долго боролась с пламенем, но жар начал превозмогать.

Когда над осаждённым городом в третий раз опустилась ночь, гномы поняли, что следующего дня им не выстоять. И тогда Балинок собрал своих соратников, и держал с ними совет. Большинство из собрания в ужасе высказывались о необходимости отступить в Габилбунд по соединявшему оба города туннелю, а затем обрушить проход. Но Тахар не соглашался с подобным решением. Ему было жаль расставаться со своей мечтой и миром, полным неизведанных тайн и открытий. Но он понимал, что столь яростный натиск врага удержать не удастся и, чтобы спасти свой народ от порабощения, ему придётся согласиться с решением собратьев. Но потеря мечты заставляла сжиматься сердце Тахара от боли, и он понял, что никогда не простит себе своего малодушия, а потому, исполнившись мужества, он решил, что ему легче будет погибнуть самому, чем до конца жизни сожалеть об утраченных возможностях. Тогда почтенный гном поднялся и сказал так:

– Друзья мои, если мы вместе покинем стены и перестанем охлаждать входные ворота водой, то не успеем отступить и погибнем все. Кто-то из нас должен остаться в цитадели и продолжать удерживать натиск врага, в то время как остальные будут покидать город.

– Он прав, братья, – поддержал старого друга Балинок. – Сейчас мы должны принять непростое решение. Нам нужны добровольцы, которые обрекут себя на гибель, но спасут наш род от уничтожения и рабства. Героев, которые согласятся на эту жертву, ждёт вечный почёт. В память о них будут слагаться сказания, а их потомки будут гордиться подвигом своих предков.

И Балинок замолчал, а затем поднялся со своего трона и продолжил: – Я знаю, братья, что наши жизни и семьи равно дороги всем нам, а потому я сам поведу храбрецов в последний бой. Те, кто не боится смерти, пусть встанут среди вас.

И тогда в собрании прокатился ропот. Гномы начали подниматься один за другим, и пришёл момент, когда все они стояли, гордо выпрямив спины и расправив широкие плечи. Долго не мог Балинок вымолвить ни единого слова, а те, кто находились к нему ближе, увидели, как его глаза увлажнились. Лишь совладав с волнением, гномий царь вновь сказал: – Спасибо, братья мои, за вашу поддержку, но все мы остаться не можем, ибо среди нас должны быть и те, во имя кого мы пожертвуем своими жизнями. А потому пускай жребий решит наши судьбы.