С горсткой преданных ему друзей Тахар двигался к перевалу Гват-Артад в обход Нимлонда. Однако через своих разведчиков Тарэдэл узнал о том, что его старый друг находится неподалёку, и сам вышел к нему навстречу. Они встретились в лесу, и там поклялись друг другу, что их дружба не ослабнет из-за ухудшения отношений между двумя народами. От Тарэдэла Тахар узнал о племени изгоев много нового, что ещё не было известно во время прошлой встречи друзей, ибо разведчики Роментира не оставляли без присмотра областей, прилегающих к границам Охранной Цитадели. По последним сведениям к изгоям присоединились некоторые гномы из числа тех, что успели сбежать из Гундум-Гатхола. Но что было самым удивительным – среди них заметили даже нескольких эльфов, которые не желали более подчиняться Нукумнасару, но возвращаться в Нимлонд опасались. И всё же врагов у изгоев было гораздо больше, и сердце Тахара настойчиво звало его на помощь старым друзьям.

Спустя неделю, преодолев Гват-Артад, маленький отряд гномов достиг крепости Роментир, и дозорные, приметившие их со стен, были немало удивлены, ибо уже более полугода мимо не проходил ни один караван или даже отряд из Габилбунда. Появление гномов было столь неожиданно, что их даже не успели остановить. Отряд быстро повернул на юг, и, оказавшись по восточную сторону гор, гномы ужаснулись происшедшим на равнинах переменам. Туман Эглоэга вновь надвинулся на просторы бескрайних пустошей, и его клубы уже вплотную подступили к узкой полоске леса у подножия гор. К счастью, с белоснежных вершин здесь во множестве сбегали многочисленные ручьи, впадающие в полноводную Кирнен и сила Ульмо всё ещё препятствовала разрастанию удушающего зловония болот. Уже отойдя далеко на юг, путники обернулись на белеющую над равниной башню Роментир, и поняли, что теперь она стала последним оплотом света по восточную сторону горного хребта. Ужас и отчаяние охватили сердца гномов и некоторые из них даже собирались повернуть назад, однако Тахар оставался непреклонным и был готов продолжать свой путь, даже если бы ему и пришлось идти дальше самому. Но гномы не бросают своих в беде, вот и теперь, воодушевившись упорством и решительностью Тахара, ни один из них не повернул назад.

Так гномы добрались до обширного урочища, окружённого горами с севера востока и юга, и там встретились с изгоями равнин. И узнав в предводителе гномов самого Курук Тахара, люди возрадовались и провели прибывших в пещеру, расположенную в скалах, у подножия гор. Там они теперь жили и хоронились от своих многочисленных врагов. Пещера эта давным-давно была промыта в горной тверди водным потоком и оказалась пригодной для жилья, тем более что у самого её выхода плескалось небольшое озерцо, богатое рыбой. И услыхав, что Тахар со своим отрядом собирается остаться с ними, люди возрадовались и возблагодарили небеса за ниспосланную милость. В тот день некто из людей, воодушевлённый радостной вестью, вскочил и прокричал: – Фоэрн мар! – и сотни голосов подхватили этот клич, что в переводе с наречия хилдоров означало: – Надежда возродилась!

С того дня урочище впредь так и называли – Фоэрн-Мар.

И среди беженцев Тахар действительно встретил как беглых гномов из Гундум-Гатхола, так и эльфов. Первых было чуть более двух сотен, а эльфов всего несколько десятков; все они раскаялись перед Тахаром за своё неразумие и признали его своим предводителем. Для людей же Тахар уже давно стал не только другом, но и великим мудрецом, а потому они с радостью избрали гнома своим новым вождём, и никто не дерзнул оспаривать этого.

Так Тахар стал владыкой Фоэрн-Мара, и под его руководством началось обустройство пещер. Вскоре вход в убежище закрыли добротные ворота, которые были тщательно замаскированы, а внутри были обустроены жилые залы, оружейные и кузня. Конечно, для гномов их новое жилище после роскошных чертогов Габилбунда и Гундум-Гатхола не казалось чем-то выдающимся, однако люди ничего подобного ранее не видели и стали ещё больше почитать своего вождя Курук Тахара.

В течение последующего года численность гоблинов на равнине Литун-Лад сильно увеличилась. Разведчики Роментира более не покидали Охранной Цитадели и до Нимлонда перестали доходить сведения о беженцах, скрывающихся в урочище Фоэрн-Мар. С того времени о судьбе, постигшей Тахара, Тарэдэл мог лишь гадать. Забыли о своих бывших соплеменниках и хилдоримы равнин. Они полагали, будто те давно уже вымерли от голода в бесплодных предгорьях. Но изгои всё более обустраивались, и чем дольше оставался с ними Тахар, с горсткой преданных ему трудолюбивых гномов, тем больше крепла их уверенность в своих силах и завтрашнем дне. Дивной была община нового племени, ибо в нём мирно уживались представители трёх народов; эльфов, гномов и людей. И такого в Средиземье более никогда не случалось впредь.   

Тем временем Атармарт неуклонно увеличивал численность своих войск, и его сила росла вместе с каждым новым племенем хилдоров, принявшим его покровительство. Теперь кочевники не препятствовали передвижению войск из Дурлада по своим землям, и вскоре Атармарт настоял, чтобы Нукумнасар разместил в Гундум-Гатхоле многочисленный отряд гоблинов. Нукумнасару не понравилось это предложение, но он помнил о заманчивом обещании Атармарта, а его желание возвеличиться было столь велико, что он унял свою неприязнь и уступил Древнему Предателю. В тот день даже те немногие эльфы, которые всё ещё оставались в Гундум-Гатхоле, были возмущены поступком Нукумнасара и покинули город, не желая делить его с мерзкими отродьями Атармарта. Направившись на север, они миновали Фоэрн-Мар, ибо даже не догадывались о племени, втайне живущем под горами. Придя к воротам дозорной башни Роментир, они все вместе стали на колени и покаялись перед своими братьями, за что были прощены и примкнули к отряду пограничников.

После того случая, если кто из эльфов или гномов ещё и оставался в Гундум-Гатхоле, то это были те, кого ранее за неповиновение заточили в темницы. Теперь Нукумнасар повелевал гоблинами, и со временем он воистину стал мало напоминать эльфа, сделавшись коварным и злобным более, чем когда-либо до того. И если ранее он чувствовал себя властителем, то теперь он полностью подпал под власть Атармарта, оказавшись в ловушке Древнего Предателя из-за своих слабостей – властолюбия и тщеславия. И так было в те древние времена и так будет всегда – у каждой цели своя, сообразная ей цена. И если цель ведёт во мрак, то и плата за неё будет тьма и безысходность.  

А Атармарт всё более чувствовал свою нарастающую силу, с иступлённой злобой уничтожая всё светлое и прекрасное, ибо оно напоминало ему о собственном уродстве. С Дурлада подули студёные ветра, и холод подступил к самому подножию гор Орокарни. Реку Кирнен сковало льдом, и даже топи Эглоэга теперь стали твёрдыми, словно камень.

В пятьсот двадцать шестом году Первой Эпохи Солнца к вратам цитадели Роментир пришёл путник, запахнутый в просторное одеяние. Капюшон странника был низко опущен, так что лица его совсем не было видно, а его синий плащ искрился дивными узорами. По виду пришелец показался совсем безобидным и даже более того – от него веяло каким-то странным теплом, сразу расположившим к полному доверию всех, кто видел его со стен крепости. Когда озадаченные привратники открыли ворота и впустили гостя, то они рассмотрели, что дивные узоры его плаща состоят из сотен бусинок росы. И все капельки оставались на своих местах, словно были пришиты незримыми нитями.

Незнакомец велел провести его к Келебрину, командующему гарнизоном крепости, но стражи ответили, что не могут пропустить к своему командиру любого странника, который пожелает его видеть. Тогда пришелец положил в ладонь одного из привратников крошечное золотое украшение, которое велел показать командующему крепостью. И когда стражник явился к Келебрину и открыл ладонь, на которой покоилось драгоценная вещица, тот стал бледным, как воск свечи:

– Где ты это нашёл?! – взволнованно выдохнул Келебрин. На ладони привратника лежала серьга, которую много лет назад он прикрепил к лапке маленькой птички на Скале Страдания в долине Дурлад. И узнав о таинственном госте, Келебрин сам сбежал по ступеням к нему навстречу, а Меретин последовал за ним.

– Кто ты и где взял эту серьгу? – выдохнул Келебрин, представ перед незнакомцем. 

И тогда странник откинул капюшон за спину, и глазам всех, кто находился рядом, открылось лицо прекрасной златокудрой девы. Вздохи изумления прокатились меж эльфов, и каждый гадал про себя: – Откуда она взялась здесь, по восточную сторону гор, где ныне безраздельно властвует зло?

– Я Сериндэва, – ответила красавица, – а серьгу эту давным-давно принёс на лапке мой соловей взамен за кольцо, которое ныне ты носишь на руке, – и она перевела взгляд на золотой ободок, блеснувший на пальце Келебрина.

– Так это была ты? – смущённо пробормотал Келебрин, нерешительно отступив назад. – Что же тебе от меня нужно?

Внезапно гостья рассмеялась звонким, словно журчание горного ручья, смехом: – Ты не можешь мне дать ничего, так как ничего и не имеешь, – сказала она.

– Но как тогда я могу отблагодарить тебя? – ещё больше растерялся Келебрин. – Все эти годы я помнил о твоём даре и мечтал отплатить тебе добром за добро.

– Ты уже отблагодарил меня, доблестный воин, – улыбнулась дева, – ибо сотни лет зловоние мрака сторонилось моих владений расположенных высоко в горах, к северу от этих мест. Башня Роментир долгие годы наводила ужас на приспешников тьмы. Теперь же зло вновь просыпается и его мертвенное влияние чувствуется сейчас повсюду. Мои ручьи замерзают, птицы зябнут на ледяном ветру, а гоблины уже пересекают Ущелье Ужаса и роют свои зловонные норы в восточных склонах Священных Гор (так назвала гостья горы Орокарни).

– Но тебе ведь нужна наша помощь! – возразил Келебрин, – так почему же ты говоришь, что я ничем не могу помочь? И зачем тогда ты, добрая дева, явилась к нам?

– В этих краях я всего лишь странница, – ответила Сериндэва, – и силы зла не смогут причинить мне вреда, пока хоть единственный ручеёк стекает в долины с гор Мира, и струи дождей орошают землю. Но нечто зловещее уже нависло над землями востока, и я ощущаю эту надвигающуюся беду. Вам, Первророжденным, грозит забытьё и одиночество. Без Того, именем кого я здесь живу и творю, вас постигнет тьма. Через ручьи мой владыка узнаёт обо всём, и они же есть его жилы и вены. С замерзающими родниками и реками вас покидает благословение Того, кто поручился за вас перед Высшими. Потому помогая мне, вы помогаете себе и миру, что вокруг вас.

– О ком она говорит? – шептались изумлённые воины, собравшиеся вокруг. – Не Ульмо ли тот, кого она прямо не называет нам?

Но Келебрину было всё равно, кто стоит за его прекрасной спасительницей, ибо лишь благодаря ей сотни лет назад они с Меретином выжили в зловонии и мраке Дурлада. И теперь братья были готовы на всё, о чём бы ни попросила таинственная красавица. Оба они рвались отправиться на выручку, лишь только услышав тревожные вести, однако так опрометчиво они могли поступить ранее, когда на их плечах ещё не лежал груз ответственности за покой своих соплеменников по западную сторону гор. Теперь же Келебрин мог лишь пригласить Сериндэву погостить в крепости, пока они с братом не обдумают, как поступить дальше. И братья сокрушённо просили у Сериндэвы прощения, за то, что не могут двинуть свою дружину на север немедленно, но поклялись ей, что обязательно выбьют из нор всю нечисть, засевшую в окрестностях гор Орокарни и оскверняющую труды Владык Запада. Но Сериндэва лишь смиренно поблагодарила братьев и ушла в тот же день, сказав, что многие её питомцы нуждаются в защите, и лишь она одна может им сейчас помочь.

Долго братья и воины Роментира глядели вослед удаляющейся деве. Словно неодолимые чары вселились в их сердца и не отпускали, пока Сериндэва не скрылась за выступом скал.

– Как странно, – сказал Келебрин, задумчиво глядя на темнеющий склон скалы, за которым только что исчезла прекрасная гостья. – Она сказала, что мы не можем ничем ей помочь, и всё же пришла за помощью. Сердце подсказывает мне, что нечто в её словах укрылось от нашего внимания, однако не пойму, что именно.

И Келебрин долго пытался уловить ускользающий от него смысл происшедшего, но, к сожалению, это удалось сделать лишь его брату, да и то слишком поздно, но об этом будет рассказано дальше.

Не случаен был визит Сериндэвы, ибо вскоре после неё к дозорной башне Роментир явился уже иной гость. И так всегда бывает, что силы тьмы стараются воздействовать явно, чтобы добиться тайного, ибо хорошо знают, чего хотят, а силы света не ведают помыслами тех, кому помогают, действуя осторожно, боясь навредить. Но никому нельзя помочь насильно и зачастую помощь остаётся отвергнутой.

На рассвете третьего дня, после визита прекрасной гостьи, на тропе, ведущей к воротам у подножия башни Роментир, вновь показался путник. Шёл он неуверенно, постоянно запинаясь по пути, и, казалось, нечто невидимое тяготит его душу и сердце. К неимоверному удивлению, часовые на башне распознали в бредущем эльфа. И это было тем более удивительно, что шагал он с объятых мраком пустошей. Сперва дозорные решили, что это один из несчастных, сбежавших из подземелий Утумно, однако затем они разглядели его богатые и чистые одежды и решили, что навряд ли подобные одежды пленённые эльфы носят в цитадели мрака и ужаса. Лишь когда путник подошёл к воротам, в нём, с трудом, узнали мятежного Нукумнасара. Предатель сохранил стать и стройную осанку своего рода, однако его обличье сильно изменилось. Из-под угрюмо сведённых бровей на стражников глядели глаза, полные злобы и обиды. Черты лица Нукумнасара заострились и теперь более всего напоминали образ хищной птицы, а в его жёстком взгляде гнездились страх и пустота.   

– Что надобно мятежнику у границ Объединённого Восточного Королевства? – прокричал дозорный со стен крепости.

– Об этом я могу поведать лишь твоему господину, – отозвался Нукумнасар.

– У всех нас один господин, и, как тебе известно, он находится в Нимлонде, – ответил стражник. – Но тебе не пройти в Нимлонд без дозволения Келебрина.

– Тогда я буду говорить с ним, – отозвался Нукумнасар. – Зови его.

Так как Нукумнасар был совершенно один, караульные без малейших опасений впустили его во внутренний двор крепости и послали за Келебрином и Меретином. Как и для всех остальных, неожиданное известие оказалось для братьев большим сюрпризом, и, теряясь в догадках, они велели караульным привести мятежника к ним. Нукумнасар явился с гордо поднятой головой, однако, лишь только караульные покинули зал и затворили за собой двери, он бросился на колени и стал умолять братьев о прощении за его предательство. Витязи Роментира были несказанно удивлены и растеряны, а Нукукмнасар стал просить Келебрина чтобы тот отвёл его в Нимлонд, для раскаяния у ног Владыки Тарэдэла. И Келебрин поверил в раскаяние собрата, сжалился над ним и пообещал, что на следующий же день сам возглавит небольшой отряд, который поведёт Нукумнасара в Нимлонд, чтобы следопыты Объединённого Восточного Королевства не пронзили его стрелами, узнав в нём предавшего свой род мятежника. Но Меретин почуял неладное и стал уговаривать брата не делать этого. Он напоминал о клятве, которую они вдвоём дали Сериндэве и увещевал Келебрина исполнить обещанное, а уже затем и решать, как поступить дальше. Он так же заявил, что не верит ни одному слову предателя, потому что сам его взгляд источает поселившийся в сердце мрак. Келебрин же ответил брату, что от данного им Сериндэве слова не отказывается и, проводив раскаявшегося Нукумнасара, исполнит обещанное прекрасной деве. И Келебрин напомнил Меретину о том, как страшна тьма Утумно, и что если они не помогут сейчас Нукумнасару, он навечно останется во власти надвигающегося с севера мрака.

Тревожно было Меретину от переполнявших его предчувствий, но он знал о твёрдости характера своего брата и помнил, что во многом благодаря несломимости Келебрина они избежали гибели на равнинах Дурлада. И Меретин смирился с решением старшего брата, успокоив себя тем, что если Келебрин выжил в узилище мрака, то во владениях Нимлонда с ним не может случиться ничего плохого.

И на следующий день Келебрин подобрал десяток воинов и, забрав с собой Нукумнасара, направился к Перевалу Теней. Меретин же, в отсутствие брата, остался командовать в цитадели.

На исходе третьего дня пути отряд перевалил через перевал и остановился на ночлег на его западном склоне. У ног путников во всём своём великолепии раскинулся Лумраст и Келебрин долго смотрел на красный закат. Не подозревал он, что роковой час Востока близок и что его судьба сильно повлияет на дальнейший ход трагических событий, уже поджидающих у порога.

Той же ночью прервалась жизнь великого витязя, ибо, понадеявшись, что все опасности остались за перевалом, Келебрин велел не выставлять караула на привале. Этой беспечностью и воспользовался коварный Нукумнасар. Злодей дождался, пока все уснут, и неслышимо подкрался к спящему Келебрину. Затем он достал отравленный кинжал, которым снабдил его Атармарт, и вонзил смертоносную сталь в сердце великого витязя. Так Келебрин, не просыпаясь, перенёсся в палаты Мандоса, но перед этим его дух во сне посетил Меретина, дабы предупредить брата об измене. Среди ночи Меретин вскочил на ноги и внезапно понял, что худшие его опасения подтвердились – жизнь его любимого брата оборвалась. Исполненный скорби он в слезах взбежал на самый верх дозорной башни, и, обнажив клинок, что есть сил, прокричал в сторону Дурлада:

– Я знаю, что всему виной ты! Само твоё существование оскверняет жизнь и отравляет воздух Арды! А потому я клянусь, что где бы ты ни был, тебе не удастся скрыться от моей мести!

После этого Меретин сбежал вниз и, взяв с собой небольшой отряд, бросился к перевалу. Он страстно желал поймать Нукумнасара и самолично лишить его жизни. Однако отряду Меретина не суждено было схватить предателя и, бесполезно потеряв в поисках убийцы два дня, он направил своих воинов обратно в Роментир, а сам нагнал спутников Келебрина, скорбно несущих на носилках из ветвей бездыханное тело своего командира. И в рыданиях склонившись над бездыханным телом, Меретин не заметил, что с пальца брата исчезло кольцо Сериндэвы, которым Келебрин более всего дорожил.

Когда скорбная процессия достигла Нимлонда, в городе стихло пение, и замолчали фонтаны. Сам Тарэдэл с супругой и сыном вышли проститься с величайшим витязем Объединённого Восточного Королевства. В день похорон тело Келебрина, облачённое в доспехи, возложили на корабль и оттолкнули в воды Священного Залива. Затем в воздух взвились зажжённые стрелы и усеяли огнями погребальную ладью. Так хоронили величайших воинов Нимлонда, ибо считалось, что живительные воды залива дали эльфам жизнь в древние времена и они же должны забрать их тела обратно.

Когда скорбь в сердце Меретина притупилась, он явился к Тарэдэлу и попросил своего владыку дать ему отряд воинов, чтобы отбросить силы зла от гор Орокарни. Он поведал Владыке Нимлонда о таинственной деве, явившейся в Роментир накануне трагических событий и обещании погибшего брата о помощи. Теперь Меретин считал делом чести исполнить клятву Келебрина и рвался в бой. Его сердце пылало жаждой мести, и ничто не могло сдержать его праведного гнева. Тарэдэл благословил Меретина, и, спустя две недели после похорон Келебрина, конное войско в семь тысяч копий выступило к восточным склонам гор Орокарни через Перевал Теней. За ними по пятам следовали ещё пятнадцать тысяч тяжело вооружённых пеших воинов. Никогда ещё армия Нимлонда не выглядела столь грозно, ибо в годы дружбы с гномами эльфы переняли у Подгорного Народа многое в искусстве изготовления оружия. Высокие и крепкие ростовые щиты позволяли воинам Белого Города выстраивать настоящую живую стену, а длинные копья вставали грозным препятствием на пути самого опасного врага. Во главе колонны, плечом к плечу с Меретином, верхом на коне отца, ехал Тинвэрос. К тому времени царевичу едва перевалило за двести лет, что для эльфов ещё лишь юные годы, однако он пожелал приложить свою долю к славе Нимлонда. Услышав просьбу Тинвэроса присоединиться к Меретину, Тарэдэл исполнился гордостью за сына, а королева Эсгаэрвен опечалилась, однако возражать не стала. В те годы юный Тинвэрос ещё не способен был командовать огромным войском, но вполне мог учиться у опытного Меретина.