И тогда гномы насыпали в медный котелок мозаичных камушков, некоторые из которых были помечены, и стали тянуть их по очереди. И когда всё было окончено, то оказалось, что ни Балиноку, ни Тахару не достались помеченные камни, и это означало, что они с остальными должны будут отступить в Габилбунд.

Но Тахар, недовольный таким поворотом судьбы, вновь поднялся и сказал:

– Никто не знает лучше меня устройства ворот. Я своими руками смастерил их, и лишь я знаю, что нужно делать, чтобы они выдержали натиск врага как можно дольше.

Гномы закивали головами, ибо всем были давно известны находчивость и смекалистость Тахара. И тогда Балинок вновь поднялся и сказал:

– Не хотел я лишать наш народ такого замечательного мастера, как ты, мой старый друг, – обратился он к Тахару. – Но, видно, судьба твоя предрешена свыше, и более не в моей власти спорить с ней. Делай, как знаешь, мой друг, и я верю, что ты сможешь сделать так, чтобы мы успели отойти в Габилбунд, завалив за собой подгорный проход. Потомки не забудут тебя, и всех тех, кто отдали свои жизни во имя процветания нашего рода.

И после того, как собрание разошлось, одни направились к спасительному туннелю, а другие вернулись в жар неистового противостояния, на стены цитадели и к воротам, и стали собираться с духом для последней схватки. Их было всего две с половиной сотни – тех, кто жизнями своими жертвовали во имя своих отцов и матерей, братьев и сестёр, а так же и тех, кто ещё не пришли в этот мир. И они приняли на себя всю ярость врага, озлобленного неуступчивостью Подгорного Народа.  

И уже в думах простившись с жизнью, Тахар решил, что когда братья завалят за собой туннель, он и его соратники не станут отдалять своей печальной участи, а обрушат тяжеленные ворота Гундум-Гатхола прямо на потерявшего бдительность врага, и, не давая ему опомниться, бросятся в атаку.  

Недра горы содрогнулись из-за происшедшего в них обвала уже на рассвете, когда заснеженные вершины гор подёрнулись розовым отсветом показавшегося над горизонтом восходящего Солнца. И тогда, простившись друг с другом, гномы Гундум-Гатхола освободили петли ворот и обрушили их на головы балрогов, уверенных в трусости противника. Раздался оглушительный грохот, и несколько демонов оказались раздавлены ужасающей тяжестью, а остальные в растерянности отступили от цитадели. Вокруг поднялась пыль и сажа, и какое-то время совсем ничего не было видно. Затем раздался боевой клич, и отважные защитники крепости ринулись в последний бой.

Атармарт был доволен. Он уже потирал руки, готовясь отпраздновать свою победу, как вдруг над равниной зазвучали серебряные трубы Нимлонда – это с севера у отрогов гор показался передовой отряд, ведомый самим Тарэдэлом. Блеснуло воздетое к небу лезвие великого клинка Нарандуниэ, и по стройным рядам нимлондцев прокатился боевой клич. В этот миг Атармарт так растерялся, что начал оглядываться, ища пути к отступлению – так дивна и необычна была помощь в те давние смутные дни. Всё тёмное воинство было близко к панике и даже балроги отступили под прикрытие гоблиновских полчищ.

Не меньше Атармарта удивлены были и гномы. Они на какое-то мгновение остановились у стен своего города и словно во сне глядели, как разворачиваются в боевой порядок стройные ряды эльфийского воинства. Но самым удивительным во всём этом действе для гномов было то, что воины Тарэдэла, все как один, были верхом на странных, невиданных подгорными жителями животных. Вновь по рядам всадников прокатился громогласный клич, и нимлондцы с копьями наперевес ринулись на врага. И от топота боевых коней задрожала земля, а в воздух поднялись клубы пыли. И так грозно и стремительно накатывалась на войско Дурлада нимлондская конница, что Атармарт развернул Гаурхода и пустился наутёк. Увидев бегство своего господина, вслед за ним врассыпную бросилось и всё его войско. А нимлондцы без труда настигали беглецов и рубили их на куски. И каждый из воинов в тот момент вспоминал своих несчастных, пропавших за многие столетия, сестёр и братьев. Все знали, что в том была повинна тьма, которую бросил на Средиземье сам прародитель зла – Мелькор.

Большую часть дня продолжалось преследование и уничтожение вражеской армии, но к вечеру беглецы достигли окраины болот, над которыми клубились ядовитые туманы, и Тарэдэл был вынужден остановить своих воинов.

Несмотря на поражение тёмного воинства, большая его часть уцелела, ибо так велика была численность приспешников тьмы, что даже многие тысячи мёртвых тел, усеявших равнину у подножия гор, не стали невосполнимой потерей.  

Когда же всё было кончено, Тахар выступил вперед перед своими, оставшимися в живых, соратниками и всем воинством Нимлонда, и торжественно поклялся в преданности владыке Тарэдэлу, и так был заключён первый союз между Перворожденными Востока и Подгорным Народом. И хотя Тахар не был царём гномов, однако теперь он оставался в Гундум-Гатхоле за главного, а потому был вправе заключить союз между, отныне дружественными, городами. В тот же день тела павших гномов были с почестями погребены в подземных склепах города. Своих погибших гномы замуровывали в дальних туннелях под горой, и на каждой могиле прибивали щит с выгравированным на нём именем хозяина.

После затяжной осады стены Гундум-Гатхола были сильно повреждены, а мастеров подгорных чертогов осталось в городе слишком мало, поэтому Тарэдэл отослал часть своего войска назад, в Нимлонд, а сам, с другой его половиной, остался в городе гномов, чтобы помочь новым друзьям восстанавливать разрушенное. Кроме того, хорошо знал Владыка Нимлонда, что Атармарт мстителен, а потому если бы гномы в малом числе остались в городе, он вернулся бы снова и закончил то, в чём ему помешали.

После обвала туннеля, соединявшего Гундум-Гатхол с Габилбундом, гномам больше неоткуда было ждать подмоги, а потому они с радостью приняли помощь Нимлонда. И в течение нескольких долгих месяцев продолжались работы по восстановлению ворот и стен городской цитадели. И Тарэдэл сам работал на стенах, бок о бок со своими воинами и новыми друзьями.

Но пришёл час, когда нимлондцам настало время возвращаться домой. И гномы Гундум-Гатхола были вынуждены просить Владыку Тарэдэла оставить в городе часть своего войска. В противном случае Подгорный Народ был бы не в состоянии защитить свой город от нападения врага.   

Так Тарэдэл оставил с гномами часть своего воинства и выступил в обратный путь. Вместе с нимлондцами отправились и несколько гномов-посланников, которые должны были прибыть в Габилбунд, чтобы принести своим родичам радостную весть о спасении Гундум-Гатхола. Во главе оставленного в гномьем городе отряда, вызвался остаться Нукумнасар, и в тот день сбылась его давнишняя мечта.

И когда спустя семь месяцев от начала похода Тарэдэл под звуки труб вступил в пределы Нимлонда, ему тут же сообщили радостную весть; королева Эсгаэрвен родила ему сына. И когда спросил он у супруги своей, каким именем она назвала малыша, та ответила мужу, что ждала его, чтобы он сам дал имя своему сыну. И нарёк Тарэдэл сына своего Тинвэросом, что означает – Искристые Брызги, ибо волосики мальчика блестели серебром, напоминая отцу низвергающийся с горных вершин водопад.

А гномов в Нимлонде вновь приняли как дорогих гостей и после нескольких дней отдыха отпустили в Габилбунд, ибо там ещё до сих пор ничего не знали о судьбе своих братьев и заключённом с эльфами союзе.

Тем временем Саурон прослышал о неудачах на востоке Средиземья и спешно возвратился в Утумно. И представ перед Атармартом в яростном гневе, он сказал ему так:

– Похоже, что я ошибся и напрасно оставил тебя здесь своим наместником. Не тебе ли велено было расширить владения господина нашего Мелькора на востоке, и не ты ли сам поклялся передо мною в верности? И что же после всего этого я вижу? Ты позволил презренным кротам Ауле закрепиться на восточном склоне гор Орокарни и, более того, заключить союз с эльфами! И теперь, вместо того чтобы уничтожить всех их по отдельности, нам предстоит иметь дело с крепким союзом!

И Саурон был столь разгневан, что Атармарт в ужасе пал перед ним ниц. И всё же, несмотря на всю ярость, Саурон понимал, что не сможет долго находиться в Утумно, и его единственным шансом сохранить за собой призрачную власть над востоком Средиземья было, несмотря ни на что, вновь довериться Атармарту. Потому он умерил свой гнев и велел своему никчемному рабу подняться.

– Что ж, хотя в этот раз ты и не оправдал моих надежд, – сказал Саурон, – сегодня я буду милосердным и прощу тебе твою слабость. Но помни, я делаю это всего лишь один раз, и если ты вновь подведёшь меня, я изгоню тебя из Дурлада, и ты будешь вечно скитаться по миру в одиночестве, а твои бывшие родичи станут смеяться над тобой, где бы они тебя не встретили. И тогда ты захочешь умереть, но не сможешь этого сделать, ибо ты и так давно уже мёртв!

Ужаснулся Атармарт такой страшной и постыдной участи, ведь в пору жизни среди бывших братьев своих он всегда ставил себя выше них и считал, что лишь он один достоин быть их правителем. И всё же, невзирая на страх свой, он держался гордо и сдержанно, и не стал умолять Саурона о прощении.

– Теперь слушай меня внимательно, – вновь заговорил Саурон, – скоро с юга на равнины придут те, кто могут оказать нам хорошую службу. Этих кочевников называют людьми. Даже я не знаю, откуда они взялись, однако они могут стать нам хорошими союзниками. На наше счастье, век их жизни быстротечен, а память коротка, поэтому их легко купить тем, что они считают ценным. Но не союз с этими кочевыми племенами является твоей первостепенной задачей.

Саурон надолго замолчал, что-то тщательно обдумывая. На самом деле он вспомнил о кольце Келебрина, которое по ошибке считал ключом к безграничному могуществу и опасался, как бы не сказать Атармарту лишнего. А боялся он того, что Атармарт тоже может пожелать завладеть тем кольцом.

– Уже давно я велел тебе раздобыть кольцо Келебрина, – продолжил Саурон, – но ты до сих пор так и не выполнил моей воли. Теперь я хочу, чтобы ты от обещаний перешёл к делу. Как мне стало известно, Келебрин с братом находятся в цитадели Роментир, так что же мешает тебе выполнить моё поручение? Если ты не можешь выполнить столь простого задания, то зачем тогда ты мне нужен? Но я милостив, и если ты сделаешь это, то будешь прощён, и я более никогда не вспомню твоей досадной неудачи у стен Гундум-Гатхола. Более того, как ранее обещал, я щедро отблагодарю тебя и в знак нашего примирения верну тебе былой облик, благодаря которому твои братья вновь признают тебя, и ты сможешь править ими, не стыдясь своего нынешнего уродства.

Сказав это, Саурон в очередной раз солгал, ибо не имел власти над плотью и временем, но Атармарт желал верить своему господину, потому как обещанное было его единственной надеждой вновь возродиться в образе эльфа.

– Теперь не теряй времени, и помни, – снова сказал Саурон, – чем быстрее выполнишь мою просьбу, тем скорее получишь желанное. А теперь я оставлю тебя исправлять допущенные ошибки и бойся разочаровать меня!