Отпорный Перевал

Нынешняя зима на Отпорном Перевале выдалась малоснежная и на удивление тёплая, зато дожди зачастили с таким усердием, что старожилы и не припоминали в этих краях ничего подобного на протяжении уже многих лет. Окрестные речушки, скромно сбегающие с горных вершин, после проливных дождей всё чаще преображались в неукротимые бурные потоки, задерживающие торговые караваны на целые недели.

– Что-то в нашем мире изменилось, – со знающим видом говаривали друг другу постояльцы единственного на перевале заведения старого Прыгинса, неспешно потягивая из своих глиняных кружек прохладное янтарное пиво. Этот невзрачный на вид трактир был чуть ли не самой большой достопримечательностью на Отпорном Перевале, не считая удивительного дерева, среди гигантских корней которого он, собственно, и разместился. О необычном дереве ещё будет сказано ниже, а пока вернёмся к трактиру. Каким бы это ни казалось странным, но в малолюдных местах, о которых здесь пойдёт речь, небольшое заведение Пончо Прыгинса (именно так звали предприимчивого хозяина трактира, который, кстати сказать, был ещё и хоббитом) славилось своим замечательным пивом и гостеприимством далеко за пределами этой небольшой охотничьей деревушки. Сюда частенько захаживали бывалые охотники и следопыты, проводящие караваны торговцев к затерянному среди горных вершин перевалу. Здесь, под сенью ветвей древнего, могучего дерева, совершались торговые сделки, равных которым не было на сотни лиг вокруг. Однако любопытный читатель несомненно заинтересуется, чем же мог прославиться скромный посёлок, к которому, преодолевая трудности нелёгких переходов, стремились торговцы со всех окрестных земель? И ответ, конечно же, надо искать среди многих странных событий, которые во все времена имели здесь место быть.

Жители посёлка всерьёз считают, что причиной всему огромное странное дерево, которое приютило в своих корнях их непоседливых предков, а теперь защищало от студёных северных ветров их самих. Оно было так огромно, что уже издали поражало своими невероятными размерами путников, которых волей судьбы заносило в эти суровые, малолюдные места. Дерево непреодолимо влекло к своим, извивающимся подобно гигантским змеям, корням любого, кому хоть раз собственными глазами довелось увидеть это незабываемое чудо. Откуда оно взялось в этих краях, никто точно не знает, однако из рассказов старожилов доподлинно известно, что Беор – первый охотник, нашедший тут пристанище много лет тому назад, встретил здесь Аргала – седобородого старца, незатейливая хижина которого уже в те давние годы находилась у причудливо изогнутых корней дерева. Та самая хижина и поныне стоит здесь, впрочем, как и тот самый старец по-прежнему в ней живёт. Вроде бы ничего особенного в этом и нет, если не принимать во внимание, что с тех пор минуло уже без малого две сотни лет. Нынешнее поколение  поселенцев было на перевале уже пятым, но Аргал оставался всё таким же неизменным, будто время и вовсе не имело над ним никакой власти. Однако странный старец был не единственным, кто занимал внимание немногочисленных жителей поселения.

По вечерам в уютном заведении Прыгинсов собирались его постоянные завсегдатаи и без устали судачили по поводу очередного появления гостей с «той стороны», имея в виду обширную долину по восточную сторону перевала. Долина эта почти всегда была скрыта плотной завесой тумана, и лишь в редкие дни года, которые можно было пересчитать по пальцам, наблюдатель мог рассмотреть с высоты перевала привольные лесные просторы, раскинувшиеся в межгорье. Время от времени оттуда на Отпорный Перевал приходили самые что ни есть настоящие эльфы, и ими на перевале было уже никого не удивить. Местные жители считали, что как раз эльфы и были причиной самой невероятной странности этих мест. Дело в том, что Дивный Народ приходил с восточной стороны перевала, а вот попасть туда никто из местных поселенцев как ни пытался, так и не смог. Подобных попыток за прошедшие годы было предпринято немало, но все они не принесли отчаянным смельчакам сколько-нибудь значительного успеха. И хотя неподалёку от «Хозяина Перевала», как часто величали чудесное дерево местные жители, в таинственную долину текла с гор речка Эйтельглин, по руслу которой наверняка можно было бы попасть в неприступное межгорье, однако никто из сообразительных поселенцев заветной цели так и не достиг. Все, кто пытался спуститься вниз вдоль русла реки, после дня пути непонятным образом оказывались в том самом месте, с которого и начинали свой путь. При этом никто из неудачников так и не смог толком объяснить, что же с ними произошло, и как они могли так опростоволоситься. Поселенцы от души посмеивались над бедолагами – они, дескать, заблудятся и в трёх соснах, однако сами последовать их примеру уже не решались. Вскоре желающих попасть в неприступную долину заметно поубавилось, ведь никто не хотел на долгие месяцы становиться главной темой насмешек в единственном в этих местах трактире. Так поселенцы поняли, что с этой речкой не всё ладно, а потому перевал и получил своё название – Отпорный.

Надо заметить, что догадки местных жителей были не так уж и беспочвенны. Сами-то эльфы появлялись на перевале регулярно, примерно раз в месяц. Сюда они приносили дивное оружие, которого не умели изготавливать по другую от них сторону гор, а их чудесные украшения, привлекающие в это место многих предприимчивых торговцев, не знали равных во внешнем от межгорья мире. Здесь, под сенью кроны удивительного дерева, происходил оживлённый обмен товарами. Что же получали в результате обмена эльфы? Читателю это может показаться странным, но эльфы больше всего прочего ценили древние свитки народов внешних земель, как исчезнувших с лица земли, так и ныне живущих, и считали редкой удачей, когда им в руки попадались летописи их сородичей, давным-давно затерянных на бескрайних просторах Средиземья. Они упорно искали утерянные знания о том, кто они есть, по крупицам восстанавливая историю своих предков и потерянных братьев. Для торговцев из внешних земель такой обмен был в высшей степени прибыльным, так как их повозки прибывали сюда преимущественно полупустыми, а назад отправлялись доверху загруженными отменным товаром.

Однако давайте ещё на мгновение возвратимся к удивительному дереву, давшему приют поселенцам перевала. Эльфы называли его не иначе как Эр Айналдар, что на их древнем языке означало – одинокое священное дерево. О том, почему эльфы считали дерево священным, сами они не распространялись, однако у местных жителей относительно этого существовало несколько предположений. Самым невероятным из них было то, что местный старец Аргал собственноручно посадил семена дерева в землю и сам его вырастил. Такая запись сохранилась на страницах личного дневника Беора – основателя деревушки, который якобы сам слышал эту историю от старца. Было это правдой или нет, оставалось лишь гадать, однако нынешние обитатели перевала считали это предположение сущим вздором, ибо дерево, высотой приблизительно в две сотни локтей, должно было расти, по меньшей мере, полторы тысячи лет!

В дневнике Беора сохранилась ещё одна любопытная запись. В ней говорилось о том, что Аргал привёз семя дерева из далёкой страны, лежащей за бескрайним морем на западе.

К моменту, когда начинается наша история, поселение насчитывало не более двух сотен местных жителей, однако за счёт находящих здесь временный приют охотников, проводников и торговцев, эта цифра нередко увеличивалась вдвое.       

В здешних местах было ещё много необыкновенных вещей, однако нам необходимо поспешить в трактир старого Пончерома Прыгинса, а иначе мы попросту пропустим начало всей этой удивительной истории. Как уже упоминалось выше, хозяин заведения был ни кем иным, как обыкновенным хоббитом, поэтому и дверь в его заведение имела круглую форму, каковая была принята в норостроении его предков. И всё же надо заметить, что обыкновенным нашего хоббита можно назвать лишь с большой натяжкой, ведь хоббиты – народ привередливый и заставить их оторваться от веками насиженных мест в привольных южных краях – дело нелёгкое. Но Пончо оказался совсем не таким, как многие его сородичи. Никто из его соседей и поныне толком не знал, что же на самом деле подвигло его на такой тяжёлый, полный непредвиденных опасностей переход. Однако, вместе со своим немалым семейством он все-таки оказался на этом суровом, продуваемом всеми ветрами перевале, на много сотен лиг отстоящем от мест проживания всех остальных его сородичей. Некоторые недобрые языки поговаривали, что у себя на родине он задолжал немалые деньги и теперь скрывался тут от своих настойчивых кредиторов. Другие же уверяли, что он намеренно занял денег и удрал, чтобы их не возвращать. Однако, вероятнее всего, так говорили те, кому не давали покоя известность и процветание его трактира.

 Над входом в это примечательное заведение, на вделанной над дверью балке, оканчивающейся не очень искусно вырезанной кистью руки, сжатой в кулак с оттопыренным кверху большим пальцем, на толстых ржавых цепях висела не очень приметная, сколоченная из досок вывеска. На ней большими зелёными буквами было написано «Постоялый двор Пончерома Прыгинса». Так как Приютное Дерево (как ещё частенько называли чудо-дерево поселенцы) росло на самой вершине перевала, его причудливо вьющиеся корни опускались далеко вниз по обоим его склонам. Как раз среди этих-то корней большей частью и разместились обиталища местных жителей. С севера и юга над перевалом нависали неприступные скалы, а за ними виднелись заснеженные вершины гор. Жилища обитателей Отпорного Перевала были как бы вкопаны меж огромных корней могучего дерева и являлись скорее землянками. Но мы-то знаем, что для настоящего хоббита ничего лучше попросту и не придумать. Норка Пончо, впрочем, как и землянки большинства местных жителей, была вырыта на восточном склоне, поскольку он был хорошо защищён от холодных ветров заснеженных равнин запада. То обстоятельство, что корни дерева спускались по склону вниз, дало Пончо возможность вырыть норку в два этажа, а позднее, ввиду увеличения численности заезжих охотников и следопытов, он приступил к достройке третьего. Благо, место выше его заведения оставалось ещё свободно. Круглые окошки его постоялого двора то тут, то там выглядывали меж причудливого переплетения древесных корней. В каждой из четырёх сдаваемых им комнат было по одному такому окошку, а в зале трактира, где стояло шесть столиков с простыми табуретами возле них, таких окошек было пять. Остальные семь были проделаны в жилых комнатах немалого семейства Прыгинсов. Сын Пончо – Отто, с женой Велисветой и пятью непоседливыми детишками, занимал две просторные комнаты, в которых в общей сложности было четыре окошка. Сам Пончо со своей супругой Евлантией жил в уютной комнатке с тремя окошками, выходящими к вершинам северных гор.

Наиболее способным и сообразительным из внуков Пончо считал старшего – Пако. Именно на него наш предприимчивый хоббит возлагал в своих мечтах самые смелые надежды. Однако самому Пако эти дедовы ожидания не сулили ничего хорошего. С раннего детства Пончо старался приучить внука к работе в своём обожаемом заведении, поэтому время от времени Пако приходилось обслуживать непрекращающийся поток посетителей трактира, а иногда даже с раннего утра до позднего вечера. Деда такое положение дел вполне устраивало, однако сам Пако не разделял его оптимизма. Благо ещё, что таких напряжённых дней в году выпадало не так уж и много.

Пако всегда неодолимо тянуло в таинственную долину, которую сами эльфы называли Дорталионом, а местные жители перевала – Эсгалдором, впрочем, оба названия имели эльфийское происхождение. В редкие свободные деньки Пако подолгу пропадал на склонах перевала, поросших вековыми елями и соснами, и без устали всматривался в плотную туманную завесу, в надежде улучить момент, когда же этот туман наконец рассеется. В какой-то мере то, что всё внизу было скрыто туманом, было для Пако даже интересней. Он мог часами сидеть и думать о том, что же могло скрываться за его плотной молочной пеленой. Однако если бы он мог выбирать, то для него гораздо интереснее было бы увидеть самому, что же находится там внизу на самом деле, чем попусту об этом фантазировать. Вообще-то узнать, что находится за туманной пеленой с восточной стороны перевала, было его давней заветной мечтой, но так как это желание казалось несбыточным, он был согласен и на путешествие в заснеженные равнины по западную сторону горной гряды. Поверить в то, что там, на западе, ничего, кроме снега, больше нет, он просто не мог, впрочем, как не мог и проверить это.

– Приходят же оттуда торговцы и охотники, стало быть, кто-то там всё-таки живёт, – думал он про себя.

Родился Пако, как и его меньшие братья и сёстры, уже на Отпорном Перевале и потому, кроме чудных эльфов, ничего заслуживающего его внимания в своей жизни не видел. Чудесное дерево он тоже не считал чем-то особенным. Ему даже казалось странным, что заезжие торговцы так восхищаются им. Для него оно от самого рождения было обыкновенным, и потому его весьма удивляли разговоры путешественников и торговцев о том, что ничего подобного они больше нигде на просторах Средиземья не видели.

Как было сказано выше, несмотря на свой ранний возраст, Пако уже приходилось много работать. И, конечно же, дед не давал ему подолгу болтать с посетителями трактира во время работы. Поэтому, чтобы послушать разговоры бывалых охотников и проводников, Пако приходилось прибегать к своей излюбленной хитрости. А состояла она в следующем: если посетителей было немного, то, улучив удобный момент, когда дед отворачивался за своей барной стойкой, чтобы наполнить пивом очередную кружку, он быстренько залезал под стол и, затаив дыхание, ждал, когда за него присядут новые гости. Скатерти на столах свисали почти до самого пола, поэтому Пако совсем не было видно. Если, на его счастье, столик бывал занят, то он с интересом, часами выслушивал невероятные истории ничего не подозревающих посетителей, пропуская мимо ушей дедовы ругательства по поводу его внезапного исчезновения. Конечно же, Пончо сразу замечал отсутствие своего проказливого внука и в этом был единственный существенный недостаток маленькой хитрости Пако. После таких случаев ему всегда здорово влетало от деда, когда он снова невесть откуда появлялся перед самым его носом. Однако за подслушанные истории, которые он считал удивительными, Пако готов был терпеть любые наказания, неизменно следовавшие за его излюбленным трюком. Благодаря этому он пользовался невероятной популярностью среди своих приятелей, часами рассказывая им об удивительных похождениях бывалых следопытов и проводников. Причем, надо заметить, что к своим подстольным историям он любил многое привирать, что, впрочем, делало их ещё более интересными для остальных ребятишек. Приятелей у Пако было немного, а настоящих друзей и того меньше – всего один. Но зато этот один, как и Пако, был хоббитом. И хотя его друг был на целых два года старше, но благодаря своим неповторимым историям Пако стал для него непререкаемым авторитетом. «Неповторимыми» эти истории названы здесь очень даже к месту, ибо Пако редко запоминал, что из того, что он рассказывал своим приятелям, приврал, а что действительно рассказал так, как услышал. Свои замечательные истории он каждый раз рассказывал по-новому, даже если его и просили повторить то, что уже слышали ранее.