Джон Рональд Роуэл Толкиен

7. О СИЛЬМАРИЛАХ И O СМУТЕ НОЛДОРОВ

     В те давние времена были созданы самые знаменитые из творений эльфов. К Феанору, достигшему высот мастерства, пришел новый замысел, или быть может, призрак близкого рока посетил его, и он стал размышлять, как сохранить свет Великих Древ – славу Благословенного Королевства навечно. Тогда он начал долгую и тайную работу, для которой использовал все свои знания, силы и умение и, в конце концов, он создал Сильмарилы. Они походили на три больших драгоценных камня. Но пока не придет срок возвращения Феанора, того, кто погиб еще до сотворения солнца, а сейчас ожидает в залах Мандоса и не приходит больше к своим родичам; пока не исчезнет Солнце и не разрушится Луна - до тех пор не станет известно, из чего были созданы Сильмарилы.

     По виду они были подобны огромным алмазам, но были тверже адаманта, и в землях Арды не было силы, которая могла бы повредить или уничтожить их.

     Но кристаллы Сильмарилов были для них лишь тем, чем является тело для Детй Илуватара: пристанищем внутреннего пламени, сокрытого в них и по ним разлитого, и этот пламень и есть жизнь. Феанор создал его из смешанного света Древ Валинора. И этот свет еще живет в Сильмарилах, хотя сами Древа давно погибли и не сияют больше.

     Поэтому во мраке самой глубокой сокровищницы Сильмарилы горят собственным огнем. Как живые существа эти камни радовались свету и поглощали его, и отдавали назад более, чем прежде впитали.

     Все, кто жил в Амане, были полны восхищения и радости от работы Феанора. И Варда освятила Сильмарилы так, что потом ни один смертный человек, никакие нечистые руки не могли коснуться их - потому что тогда огонь опалил и иссушил бы их. А Мандос предсказал, что судьбы Арды - земли, моря и воздуха - заключены в них. И Феанор всем сердцем привязался к этим камням, им самим созданным.

     Тогда Мелькор страстно возжелал Сильмарилов, но даже одно воспоминание об их лучах обжигало огнем его сердце. С того самого времени, воспламененный пылким желанием, он еще настойчивее стал искать средство уничтожить Феанора и положить конец дружбе Валаров и эльфов. Однако он искусно скрывал свои намерения, и по его лицу нельзя было догадаться о снедавшей его злобе.

     Долго трудился Мелькор, и сначала его происки были бесплодными, но тот, кто сеет ложь, не будет иметь, в конце концов, недостатка в ее плодах: и вскоре он уже мог отдыхать от своего нелегкого труда, а другие сеяли и пожинали вместо него. Мелькор нашел уши, готовые внимать ему, и языки, распространявшие услышанное. И ложь его переходила от одного к другому, рассказанная по секрету. Жестоко поплатились впоследствии Нолдоры за то, что прислушивались к этой лжи.

     Увидев, что многие склоняются в его сторону, Мелькор стал чаще бывать среди Нолдоров и так искусно вплетал в свои красноречивые слова нужные ему мысли, что у тех, кто слушал его, возникало ощущение, будто эти мысли сами пришли к ним. Он смутил их сердца удивительными видениями прекрасных земель на востоке, которыми они могли бы сами править, как им пожелается. И тогда поползли слухи, что Валары привели Эльдаров в Аман, завидуя красоте просторов Средиземья, и боялись что искусство созидания, дарованное Эльдарам Илуватаром, достигнет высшего совершенства, и Валары не смогут властвовать над Квенди, тем более, если Эльдары распространятся по всем землям Мира.

     Кроме того, хотя в те дни Валары уже знали о неминуемом приходе людей, эльфам о них ничего не было известно, потому что Манвэ не открыл им это. Но Мелькор по секрету рассказал им о смертных людях, сообразив, как можно использовать во зло молчание Валаров. Сам он мало что знал о людях, потому что, поглощенный в Музыке Творения собственной мыслью, он не уделил должного внимания Третьей теме Илуватара.

     И вот эльфы начали шептаться между собой, что Манвэ держит их в заключении, чтобы люди смогли прийти и занять их место на просторах Средиземья, поскольку Валары решили, что легче влиять на эту – слабую расу, с ограниченным сроком жизни, лишив эльфов наследия, оставленного им Илуватаром. Не было в этом правды, и никогда Валары не желали повелевать людьми; но многие эльфы поверили, или почти поверили лиходейским словам.

     Так, без ведома Валаров, мир Валинора был отравлен. Нолдоры начали роптать против них, и многие, обуянные гордыней, теперь и не вспоминали, как много из того, что они имели или знали, было даровано им Валарами. И все безжалостнее сжигало сердце Феанора новое пламя желания свободы и обширных неизведанных земель. И Мелькор смеялся про себя, потому что этого он и добивался своей ложью, ненавидя Феанора больше других и страстно желая завладеть Сильмарилами. Но до них Мелькор никак не мог добраться: хотя на больших празднествах Сильмарилы сияли на челе Феанора, в другое время они надежно охранялись, запертые в глубоких подземельях его сокровищницы в Тирионе. Феанор ревностно привязался к ним и неохотно показывал кому бы то ни было, разве что отцу и своим семерым сыновьям. Теперь он редко вспоминал о том, что свет в Сильмарилах не был его собственностью.

Великими князьями были Феанор и Финголфин, старшие сыновья Финве, и все в Амане воздавали им почести. Но теперь гордость обуяла их, и каждый стал завидовать правам и владениям другого. И тогда Мелькор распространил в Эльдамаре новую ложь, и до Феанора дошел слух, будто Финголфин и его сыновья сговорились посягнуть на главенство Финве и старшей линии Феанора - с ведома Валаров, так как Валары будто бы недовольны тем, что Сильмарилы находятся в Тирионе, а не переданы на сохранение им.

     А Финголфину и Финарфину было сказано: "Остерегайтесь! Гордый надменный сын Мириэль не питает любви к детям Индис, а теперь он стал могущественнее и держит отца в своих руках. Пройдет немного времени, и он прогонит вас с Туны!”

     И когда Мелькор увидел, что рожденная им ложь зажгла сердца, и что гордость и гнев проснулись в Нолдорах, тогда он заговорил с ними об оружии. И вот Нолдоры начали ковать мечи, топоры и копья. И еще они изготовили щиты, носившие знаки многих домов и родов, соперничавших друг с другом. И каждый верил, что только он один получил предостережение.

     А Феанор устроил тайную кузницу, о которой не знал даже Мелькор. Там он выковал для себя и своих сыновей крепкие мечи и высокие шлемы с красными гребнями. Горько сожалел Махтан о том дне, когда он передал мужу Нерданэль все знания о металле, полученные им от Ауле.

     Так, ложью, злобными наветами и коварными советами Мелькор толкнул сердца Нолдоров к противоборству, и ссоры между ними привели в результате к концу счастливых дней Валинора, к закату его древней славы. Потому что Феанор открыто стал выступать со словами, обращенными против Валаров, заявляя громко, что он вернется из Валинора во внешний Мир и избавит Нолдоров от рабства, если они последуют за ним.

     Тогда на Туне начались великие беспорядки, и Финве встревожился и созвал всех вождей на совет. Финголфин поспешил к его дворцу и, представ перед Финве, сказал:

     - Король мой и отец! Неужели не можешь ты обуздать высокомерного брата нашего Куруфинве, кого по заслугам называют Пламенеющим Духом? По какому праву он говорит со всем нашим народом, будто он король? Это ты много лет назад выступил перед Квенди, призывая их внять призыву Валаров, это ты вел Нолдоров долгим путем через опасности пути по просторам Средиземья к свету Эльдамара. И если ты не сожалеешь теперь об этом, тогда, по крайней мере, два твоих сына на твоей стороне.

     Но Финголфин еще не окончил говорить, когда в зал вошел Феанор при полном вооружении: в высоком шлеме, с грозным мечом на боку.

     - Все так, как я и предполагал, - сказал он. - Мой единокровный братец опередил меня в этом, как и во всем остальном! - Затем, повернувшись к Финголфину, он выхватил меч и вскричал:

     - Убирайся отсюда и займи положенное тебе место!

     Финголфин поклонился Финве, не сказав ни слова Феанору, не взглянув на него, вышел из помещения, но Феанор последовал за ним, остановил его в дверях королевского дворца и приставил блестящее острие своего меча к груди брата.

     - Смотри, братец! - сказал он. – Этот клинок острее твоего языка. Попробуй только еще раз занять мое место и любовь моего отца, и тогда, может быть, Нолдоры избавятся от кое-кого, кто рассчитывает стать повелителем рабов!

Эти слова услышали многие, потому что дом Финве находился на большой площади у подножия Миндона.

     Но Финголфин снова не ответил и, молча пройдя через толпу, отправился на поиски Финарфина, своего брата.

     Теперь уже смуту Нолдоров нельзя было утаить от Валаров, но истоки ее оставались для них скрытыми, и так как Феанор первым во всеуслышанье выступил против них, Валары сделали вывод, что он и был инициатором беспорядков по причине своего известного высокомерия (хотя теперь то же самое можно было сказать и о всех Нолдорах).

     И Манвэ опечалился, но продолжал наблюдать и не сказал ни слова. Валары привели Эльдаров в свои земли с их согласия, не лишав их права выбора: остаться в них или покинуть. И пусть даже Валары считали уход Эльдаров безумием, они не стали бы их удерживать.

     Деяния Феанора не остались незамеченными, и Валары были рассержены и обеспокоены, а потому ему велели явиться к воротам Валмара и ответить за все свои слова и поступки. Были так же призваны и другие, кто принимал какое-либо участие в этих беспорядках или знали о них.

     И Феанору, представшему перед Мандосом в Кольце Судьбы, велено было отвечать обо всем, о чем его спросят.

     И тогда, наконец, обнажились корни всего, и злоба Мелькора была разоблачена. И тотчас же Тулкас покинул совет, чтобы схватить Мелькора и снова предать правосудию. Но с Феанора не сняли вины, потому что он нарушил мир Валинора и обнажил меч против своего брата.

     И Мандос сказал ему:

     - Ты говоришь о рабстве. Если это действительно рабство, тебе все равно не избежать его, потому что Манвэ - Владыка Арды, а не только Амана. И все твои поступки незаконны, будь то в Амане или в других землях. Поэтому вот приговор: на двенадцать лет ты покинешь Тирион, где грозил брату. И в это время подумай и вспомни, кто и что ты есть. А когда срок пройдет, ты будешь прощен, если твои братья простят тебя.

Тогда Финголфин сказал:

     - Я прощу моего брата!

     Но Феанор не ответил ни слова, стоя в молчании перед Валарами. Затем он повернулся и, покинув совет, ушел из Вальмара.

     Вместе с ним в изгнание отправились семь его сыновей. Они возвели на севере Валинора, в холмах, твердыню и сокровищницу, и там, в Форменосе, хранилось множество камней и оружия, а Сильмарилы были заперты в железной палате. Туда же пришел и Финве, король, потому что он любил Феанора, а Финголфин остался править Нолдорами в Тирионе.

     Так ложь Мелькора принесла плоды, хотя и сам Феанор своими делами способствовал этому. И вражда, посеянная Мелькором между сыновьями Финве, не умерла и продолжала существовать впоследствии много лет.

     В это время Мелькор, узнав, что его замыслы разоблачены, укрылся в горах и облаком переплывал с места на место. И Тулкас тщетно искал его. И тогда народу Валинора показалось, что свет Древ начал тускнеть, а тени стали длиннее и чернее.

     Рассказывают, что какое-то время Мелькор не показывался в Валиноре, и никто ничего не слышал о нем, пока он внезапно не объявился в Форменосе, где говорил с Феанором у его дверей. Хитрыми речами он убеждал Феанора в своей дружбе и подбивал его к прежним помыслам о бегстве от оков Валаров.

     Он говорил так:

     - Смотри, как истинно все, что я говорил, и как несправедливо тебя изгнали. Но если сердце твое так же свободно и отважно, как те слова, что ты произносил в Тирионе, тогда я помогу тебе и уведу далеко из этих тесных земель. Разве сам я не Валар? Я могущественнее тех, кто горделиво восседает в Валмаре! Я всегда был другом Нолдоров, самого искусного и доблестного народа Арды.

     В это время сердце Феанора было еще переполнено горечью унижения, которое он потерпел перед Мандосом, и он молча смотрел на Мелькора, размышляя, можно ли действительно доверять ему настолько, чтобы воспользоваться его помощью для бегства.

     Мелькор, видя, что Феанор колеблется, и зная, что Сильмарилы поработили его сердце, добавил:

     - Форменос - мощное укрепление, и оно хорошо охраняется, но не думай, что Сильмарилы будут в безопасности в какой-либо сокровищнице в пределах земель Валаров!

     Однако, здесь Мелькор переусердствовал: его слова проникли слишком глубоко в сердце Феанора и пробудили там огонь более яростный, чем он предполагал разжечь. Феанор взглянул на Мелькора пылающими глазами, и взгляд его проник сквозь завесу его мыслей. Феанор обнаружил там неуемную жажду обладать Сильмарилами. И тогда ненависть Феанора превозмогла страх, и он проклял Мелькора и велел ему убираться, сказав:

     - Прочь от моих ворот, ты, тюремная крыса Мандоса! – и захлопнул двери своего дома перед лицом могущественнейшего из всех жителей Эа.

     Тогда Мелькор ушел со стыдом, потому что ему самому грозила опасность, и он видел, что час мести для него не настал, но сердце его почернело от гнева. А Финве исполнился великого страха и тут же отправил вестников к Манвэ в Валмар.

     Валары сидели в Кольце Совета, у своих врат, страшась удлинившихся теней. И в это время появились вестники из Форменоса. Оромэ и Тулкас сразу же вскочили с мест, но они еще не успели броситься в погоню, как пришли посланцы из Эльдамара и сообщили, что Мелькор пронесся через Калакирию, и эльфы с Туны видели, как он мчался в гневе, подобный грозовому облаку. И еще сказали вестники, что оттуда он повернул на север, потому что Тэлери в Альквалонде заметили его тень, промелькнувшую мимо их гаваней в направлении Арамана.

     Так Мелькор покинул Валинор, и какое-то время два Великих Древа Амана снова светили прежним светом, и земли вокруг наполнилась им. Но Валары тщетно пытались добыть сведения о своем враге, и радость всех жителей Амана была омрачена, как будто небосвод постепенно затянуло облаками, принесенными издалека холодным ветром. И все боялись, что может случиться еще что-нибудь недоброе.